Идти до конца (Иванников) - страница 36

Семён привнёс в тактику тестя ещё и силовую составляющую, что по тем временам было надёжным, а порой и единственным аргументом в деле дележа «народного пирога». У него хватило ума не лезть в уж совсем грязное дело — нефть, газ, золото, оружие, где резвились довольно крупные акулы, успевшие в свою очередь приблизиться «к телу», власти, освященной СМИ и зарубежными истинными «кукловодами». Его сферой деятельности была, есть и наверно будет металлургическая промышленность, некогда становой хребет Советского Союза, созданный потом и кровью всего народа. Конечно, и в этом бизнесе много хищников и, надо сказать, весьма жестоких. Пронеслось несколько войн, выжили самые закалённые. Среди них оказался и Семён Григорьевич, теперь уже ветеран, создатель и владелец значительного куска этой отрасли. Ему удалось сформировать довольно надёжный «статус-кво» с основными игроками на этом поле. Липецкими, Магнитогорскими, Челябинскими, Свердловскими и другими. Заимел по примеру других своего человечка в правительстве, который своими трудами, пусть и за хорошее вознаграждение, упрочивал его положение, увеличивал его благосостояние. В общем, к настоящему времени его положение было прочным, его производство успешным, конечно, если можно было хоть что-то, кроме выжимаемой прибыли, назвать в те времена успешным. Разумеется, он отслеживал конкурентов, ставил на место подрастающих хищников, отстреливал тех, кто, урвав где-то капиталы, рвался их легализовать в этой отрасли. Оставшись без жены, новой семьи не стал заводить. Сына отправил со своей матерью в Англию, где приобрёл для их проживания неплохой замок, хотя и «скромноватый» по меркам тех же липецких, магнитогорских и иже с ними. Но им, то есть матери и сыну, в общем-то неизбалованных жизнью, ранее и этого хватало. Сын довольно успешно учился в тамошнем престижном колледже, а матушка во всю командовала, пусть и не очень многочисленной челядью замка. Сам он бывал там раз в году, на Рождество. Они же приезжали к нему погостить всего недельку-другую в год.

Своё призвание, переросшее в хобби, он не бросал, даже можно сказать, стал фанатом. Любой мотоцикл или подобный ему агрегат, привлекший его внимание или его специалистов в этом хобби, немедленно становился собственностью. Первые две недели этот агрегат являлся его любимой игрушкой. Два раза в неделю, как минимум, бросив все дела, Семён Григорьевич, облачившись в соответствующие доспехи, седлал своего очередного любимца и делал шестидесятикилометровый кросс вокруг своей загородной усадьбы. Со временем этот маршрут стал незыблемым. Поначалу верные помощники пытались сопровождать его, ведь как не говори, а отпускать своего шефа без охраны в те времена было опасно, очень опасно. Но он, усевшись в седло, тут же погружался в эмоции своей молодость и вновь мчался и мчался, глотая ветер, пыль, брызги грязи и воды, в дождь, снег, жару. Ничто не могло его остановить в этой непонятной для многих тяге к полёту на рычащем чудовище. На охрану он не обращал никакого внимания, и вскоре они просто оставались где-то вдали, им приходилось возвращаться и ожидать вблизи усадьбы. Постепенно осознав, что этим остановить его невозможно, сии сопроводиловки ввиду их полной бессмысленности прекратились. Его старый, много повидавший шеф безопасности пытался как-то переключить его авантюрную тягу к полёту на контролируемом маршруте, на полёт в насквозь просматриваемом и контролируемом участке — гаревая дорожка! Был закуплен у местных чинуш, готовых продать всё и вся, лишь бы в их бездонных карманах отложилась зелень, разорённый, некогда принадлежащий процветающему совхозу, ныне тоже разорённому дотла, стадион. Сейчас этот стадион мало чем напоминал прежний красавец, коим гордился весь район, это была просто заросшая бурьяном поляна, окружённая какими-то руинами, мало напоминающими трибуны и помещения, в которых местные спортсмены могли переодеться, принять душ и даже не спеша посидеть, попить чая. На этой поляне, тем не менее, оравы мальчишек гоняли мяч. Эти руины снесли, построили новые трибуны с помещениями, ни в чём не уступающими многим столичным, сделали охраняемую стоянку, организовали отличную отвечающую мировому уровню гаревую дорожку. На ней он «полетал» целое лето. Зимой её залили и он уже «летал» по ледяной. Как-то готовясь к очередному полёту весной, он увидел тоскующие глаза мальчишек, коим доступ на стадион был закрыт бдительной охраной. Ему сразу же вспомнилось босоногое детство, жуткая нехватка во всём и отчаянное желание погонять мяч, переросшее затем в не менее жгучее желание «полетать». Он ужаснулся тому, что делает. Тут же дал распоряжение возродить футбольное поле, что и было сделано за короткое время. Посмотрев, как по этому полю носятся кое-как одетые и обутые пацаны, распорядился пристроить ещё одну раздевалку с душем, нанял хорошего тренера, закупил по его совету форму, бутсы, мячи, прочее, организовал медпункт и отдал сформированной команде мальчишек и юношей сей стадион в их полное управление и хозяйствование, взяв необходимое снабжение, финансирование. Но интерес к стадиону, вернее к его гаревой дорожке у него быстро стало угасать. Всё-таки ему по душе был быстрый «полёт» по просторам, а не по замкнутому стиснутому бетонными телами пространству.