— Ешь лучше.
Генерал всё также молча принялся за картошку, съел половину, отодвинул:
— Извини, Фёдор, больше не могу, сыт я, хотя честно скажу, давненько я такой вкуснотищи не едал, да и разбередил ты мне душу своими экологическими. Давай, пока я окончательно не размяк перейдём к делу. В общем, говорил я с этой, как ты назвал, бараньей головой. Поначалу тот взбеленился, начал угрожать стереть тебя в порошок. Даже своего главного телохранителя вызвал и при мне стал давать указания, как это сделать. Кипит, ножками сучит, ручками с сжатыми кулачками размахивает. А этот шкаф, стоит и поддакивает: «Есть, будет исполнено в лучшем виде, ну и так далее».
Посмотрел я на это представление и спрашиваю:
— А что ты, господин, кровавых дел умелец, сам к бандитам в их штаб-квартиру полезешь? Тот аж позеленел, на хозяина глаза вылупил, губами шлёпает. А тот увидел такую метаморфозу, враз сообразил одно дело угробить человека, а другое операцию провернуть.
Нету у него таких. Нету и не будет. Ведь знает же, сколько навредил людям, что те никогда не придут к нему на помощь, а у настоящих специалистов он только брезгливость и ненависть вызывает. Не согласись ты и всё, хана! Остыл, кивнул шкафу, тот на цыпочках исчез. Начал ныть, сиротскими слезами обливаться грабят бедного, пользуются его трудным положением, ну и всё такое. Сам, наверно, догадываешься, какую песню затянул. Это у него ещё, наверное, от прошлого осталось. Я молчу, стою. Надоело мне этот вой слушать, спрашиваю:
— Так Вы не согласны на его условия? Так мне ему передать? Но учтите, у меня это последний профессионал к кому по моему мнению можно обратиться. Тут-то он враз свой «белужий плач» прервал:
— «Чёрт с ним», говорит, пусть работает, но ты с него глаз не спускай. Они, все эти профессионалы, так и норовят надуть, получит мои кровные, последние и смоется. Проследи, ты теперь за него отвечаешь головой.
— Вот такие дела, Фёдор. Повязал нас этот благодетель одной цепью.
Он снова замолчал. Хозяин тоже. Посидев некоторое время, генерал спросил:
— Ты всё понял. Завтра и начнём. А как получишь, то сколько тебе времени ещё надо, чтобы управиться со своими делами?
— Если свою наружку снимешь, гарантирую, ты моё слово знаешь, никуда не сбегу с этими его деньгами, то дня через три-четыре, ежели наружка останется, то смело добавляй неделю, дней десять, да ещё придётся часть денег из тех, что предусмотрены на расходы, потратить. Сам понимаешь, такие дела даром не делаются, придётся в наш торговый век гуманного капитализма проценты отстёгивать.