Мы прогуливаемся с Диасом Ассановым по территории. На плацу, я вижу, идут занятия по строевой подготовке. Роты три курсантов, человек триста, в белых фуражках, в белых перчатках, в белых рубашках, с винтовками на плечах вышагивают по плацу.
– Диас, а что это у них за форма одежды?
– Это выходная. У нас в академии одиннадцать вариантов формы. Камуфляж мы носим по пятницам. Есть повседневная форма: черная рубашка, серые брюки, черные туфли и головной убор. Этот вариант формы, кстати, не меняется уже сто лет. Даже больше. Традиция.
Традиция… А у нас что ни министр обороны, то начинается… Оливковый мундир, просто зеленый, шинели отменить, бушлаты ввести! Да ну их.
– Слушай, Диас, а чего это они маршируют?
– Маршируют? Ну это же плац. Вы имеете в виду шаг строевой американский странный? Я несколько дней вот так учился маршировать. Ничего, привык.
– А что их так много? У вас что, к празднику какому готовятся? Плац-парад будет? Так а что они тогда бродят, как военнопленные, даром что с оружием?
– Так это они часы отрабатывают.
– Что за часы?
– А вы не знаете, что ли? У нас в академии за любую оплошность курсанту начисляют так называемые часы. Опоздал в строй – получай пять часов. Опоздал на занятия – снова пятерочку. Наступает выходной – и ты вместо похода в город идешь получаешь винтовку старую американскую «М-14», кладешь ее на плечо и вышагиваешь на плацу пять часов. Если у тебя большая задолженность, в следующие выходные опять на плац. Наказывают за нарушение формы одежды, наказывают «плебеев» за неформальные отношения со старшекурсниками.
Я насторожился.
– Это что за неформальные отношения такие?
– Ну нельзя просто так «плебеям» разговаривать с курсантами старших курсов. Болтать просто так нельзя. Только по делу.
– А секс?
– В казармах? Исключено. И алкоголь тоже. Нам даже находиться с девушками нельзя в помещении один на один.
– А не в казармах?
– Да кто ж вам скажет. Да, еще о «часах». У нас тут могут одного учащегося наказать, а могут и всю роту. Я слышал, максимум курсанты получали и по сто пятьдесят часов, и по двести. Это за серьезные нарушения, например за самоволку. Больше пяти часов в день у нас здесь не ходят. Поэтому, бывает, наказание растягивается на долгие месяцы.
Мы подходим к бараку. Ну, то есть к курсантской казарме. Нам, журналистам, в нее заходить запрещено. Здесь, в армии США, вообще очень тщательно относятся к праву людей на сохранение личного пространства. Снимать жующих в столовой можно, занимающихся физкультурой тоже. А в казарму нельзя. Я лишь спрашиваю Диаса напоследок: