В тот же день, около полудня, Брюнхильд покинула свой замок на горе Хиндарфьялль и в сопровождении Гуннара и его спутников отправилась в королевство Гьюкунгов. Молодой король сиял от счастья. Он ехал рядом с женой, любуясь ее необычайной красотой и не замечая, что ни она, ни Сигурд с Готтормом не разделяют его веселья. Едва увидев Вёльсунга, уже снова принявшего свой прежний облик, Брюнхильд изменилась в лице и потом всю дорогу была мрачной. Ее наморщенный лоб и сдвинутые брови выдавали тайные думы, а смех звучал неискренне и печально. Сигурд молчал и старался держаться поодаль от обоих супругов. Перед его глазами то и дело вставала высокая гора, блестящий, сложенный из щитов шатер на его вершине, а рядом с ним девушка с распущенными каштановыми волосами, напоминающая ему, чтобы он не забыл о своей клятве.
«Сон это или явь? — думал он. — Видел ли я ее прежде, а если видел, то как мог забыть?»
Готторм исподтишка следил за Вёльсунгом и, казалось, читал его мысли.
— Видно, волшебный напиток моей матери постепенно теряет свою силу, — шептал сводный брат короля, и на его сумрачном, некрасивом лице появилась едва заметная злая улыбка. — Посмотрим, что будет дальше.
Веселость Гуннара росла с каждым днем, по мере того как их путешествие подходило к концу, но его возвращение в замок было далеко не таким радостным, как он того ожидал. Войдя в дом своего мужа, Брюнхильд, холодно приветствовав Хёгни, резким движением, почти с ненавистью отстранилась от Гудрун, которая пыталась обнять невестку, и, не сказав ей ни слова, молча прошла в свои покои.
— Странная у тебя жена, Гуннар, — удивленно заметил Хёгни. — Правда, она очень красива, но мне кажется, что у нее злое сердце.
— Ничего, — немного смутившись, отвечал король, стараясь не смотреть в полные слез глаза сестры. — Она еще к нам не привыкла. Через несколько дней все будет иначе.
Но проходили дни и недели, а ничего не менялось. Брюнхильд старалась как можно реже встречаться с Гудрун, а если та с ней заговаривала, отвечала холодно, даже враждебно. Не понимая причины этой ненависти, молодая женщина часто плакала, и ее горе еще усиливалось от перемены, происшедшей в Сигурде. Он почти не разговаривал с женой и по целым дням не бывал дома, то уходя с утра на охоту, то навещая кого-нибудь из соседей. Лежащий у него за пазухой Андваранаут жег ему грудь. Теперь он уже не сомневался, что сам подарил его бывшей валькирии, хотя память его все еще была затуманена и он не понимал, когда и как это случилось. Наконец, чтобы не думать больше о роковом кольце, он отдал его Гудрун, рассказав ей, как получил его под видом Гуннара, но скрыв, что оно раньше принадлежало ему.