Я надеялась хорошенько выспаться в первый день рождественских каникул. В школу идти не нужно, а моя смена в книжном магазине начиналась во второй половине дня.
Однако у Эми были другие планы.
Дверь гостевой комнаты распахнулась в половине девятого утра:
– Они приехали пораньше! – завизжала она, метнувшись мимо моей кровати к окну, которое выходило на подъездную дорожку к дому семьи Раш.
– Мм, – застонала я, но заставила себя оторваться от подушки. Я давно не видела Эми такой взволнованной – во всяком случае, со дня злосчастного розыгрыша с флиртом, случившегося больше месяца назад. – Кто приехал пораньше?
– Уэсли и Бьянка! – Она подпрыгивала у окна, наблюдая за паркующимся автомобилем. Потом повернулась и бросилась к двери. – Пошли!
Я выдернула себя из постели и последовала за ней.
Мало что в жизни могло так оживить Эми. На самом деле только три вещи: щенки, Шекспир и Уэсли.
Едва я спустилась с лестницы, как распахнулась дверь и вместе с порывом холодного декабрьского ветра в прихожую ввалилась толпа Рашей (плюс один). Эми взвизгнула и бросилась на шею самому высокому Рашу, который ждал ее с распростертыми объятиями.
Оторвавшись от брата, Эми повернулась и проделала тот же номер с невысокой рыжеволосой девушкой, которая стояла рядом.
– Привет, Эми, – сказала Бьянка, неловко похлопывая ее по плечу. – Я тоже рада тебя видеть.
На первый взгляд, Бьянка не вписывалась в семейство Раш. Мало того что она была на полголовы ниже миссис Раш – самого невысокого члена семьи, она к тому же носила драные джинсы, футболки и выцветшие красные «конверсы», в то время как Раши предпочитали изысканную и дорогую одежду, которую мало кто в нашем городе мог себе позволить.
Одним словом, на первый взгляд Бьянка… больше походила на меня.
Но стоило внимательнее присмотреться к ней, к тому, как встречали ее в этом доме, как любовался ею Уэсли, и все становилось понятно. Бьянка отличалась умом и веселым нравом, и, судя по тому, что рассказывала мне Эми, она сыграла большую роль в воссоединении их семьи несколько лет назад, когда у них все разваливалось. И теперь она сама стала ее частью.
Я знала ее не настолько хорошо, но мне было совершенно ясно, что она своя в этом доме.
А вот я вдруг почувствовала себя незваным гостем. Ребенком, злоупотребляющим великодушием взрослых. Вот почему я застыла на лестнице, словно приросла к ступенькам. Как бы я ни была рада встрече с Уэсли, что-то мешало мне прервать идиллическое воссоединение семьи, разворачивающееся на моих глазах.
Но Уэсли, возвышавшийся над всеми, первым заметил меня.