Мы уже упоминали не раз о восстаниях хуррамитов в Азербайджане: в настоящее время мы удовольствуемся описанием их вкратце. Первые беспорядки появились еще при Харуне, а при Ма’муне в 201 (815/6) Бабек придал этому движению новый толчок. В короткое время восстал весь Азербайджан, а позднее (до 211 = 826) власти бунтовщика подчинились соседние области Армении и Мидии до Мосула и за Хамадан. Положим, в 212 (827) Мухаммед Ибн Хумейд успел снова покорить Мосул, но этот же полководец, действуя против Бабека, потерпел поражение и сам пал в 214 (829). Его преемник занялся не укрощением мятежников, а более существенным в его глазах — совершением всевозможных бесчинств над жителями Мидии, что, конечно, не могло их особенно расположить к правительству. Первый решительный шаг сделан был лишь в правление Му’тасима. Персидский его генерал, Исхак ибн Ибрахим, разгромил в 218 (833) в Мидии мятежников вместе с присоединившимися к ним толпами испаганцев при Хамадане. Теперь уже можно было начать серьезное преследование самих хуррамитов. Правительство стало сперва усердно сеять измену в самом лагере Бабека; этим сразу были остановлены все его попытки снова перейти в наступление. Затем постепенно, шаг за шагом, его начали сильно теснить. Начиная с 220 (835) дело это поручено было туркам, предводимым Бугой и Афшином. В качестве главноначальствующего последний оказался вскоре далеко хитрее и искуснее в умении пользоваться местностью, чем даже сами мятежники, воевавшие в своей собственной стране. И все-таки нападение правительственных войск на главную крепость мятежников аль-Баз было отражено в 221 (836); но вслед за тем Афшину удалось умертвить Тархана, лучшего из генералов Бабека, а в 222 (837) последовало взятие орлиного гнезда теснимых повсюду коммунистов; при этом, кажется, дело не обошлось без вероломного обмана. К концу того же года пойман был и Бабек, ускользнувший было в сопровождении немногих оставшихся ему верными. Он был подвергнут мучительной казни после того, как его провезли напоказ на слоне по всем улицам столицы. Едва успела миновать эта опасность, как взбунтовался испехбеден Табаристана, Мазьяр ибн Карин (224 = 839, ср. с. 215). Пришлось бы, во всяком случае, долго провозиться с ним даже соединенным силам халифа и тахирида Абдуллы; не так-то легко было усмирять эту неудобную провинцию, к которой принадлежал к тому же и южный берег Каспийского моря. Но сам Мазьяр оплошал: с целью действовать насколько возможно энергичней он стал вымогать громадные суммы от своих подчиненных, вынудил жителей главных городов на берегу моря, Сарии и Амула, переселиться в Хормиздабад, лежавший в самой цепи гор; подобных насилий совершено было им множество. Ему изменили свои же; изловленного бунтаря казнили впоследствии в Самарре. Покорение вечно неспокойной страны принесло на этот раз особые плоды: теперь только приняла масса населения истинную веру и допустила разрушить огнепоклоннические капища. Но правительству это послужило на погибель. Новые мусульмане по-прежнему не питали склонности к халифату; отныне стали они ревностными приверженцами алидов, которые еще раньше были приняты радушно соседями табаристанцев дейлемитами. Когда впоследствии при Муста’ине в 250 (864) арабские чиновники позволили себе ряд насилий, табаристанцы, не допускавшие никоим образом подобного обращения с собой и возмущенные происшедшим, признали проживавшего в Рее алида Хасана ибн Зейда. Охотно согласился тот стать во главе восстания. Хотя тахиридам и удалось временно вытеснить его из страны, но после продолжительной борьбы алид снова успел укрепиться и стать здесь твердой ногой — возникала еще новая династия алидов в самом средоточии аббасидского государства.