И во многих иных местностях действовали все эти же исконные враги халифата Аббасидов. Проводимую от их имени беспрерывно тайную подпольную интригу мы проследим в совокупности в следующей главе. Она нисколько, впрочем, не совпадала с попытками зейдитов, вечно поддерживавших притязания семьи Алия на халифство. Нечто подобное, например, случилось при Му’тасиме в персидской провинции Талекан (219 = 834), но тахириду Абдулле нетрудно было подавить бунт. Худшее произошло в злополучное правление Муста’ина. В 250 (864) взбунтовалась Куфа вместе с доброй половиной Ирака, а в 251–252 (865–866) к ним присоединилась и большая часть Хиджаза. Здесь орудовали, впрочем, не одни зейдиты; главным образом восстали беспокойные бедуины. Эти удальцы жадно хватались за каждый подходящий случай, лишь бы проявить самоволие и пограбить, со времени же аббасидского владычества они постоянно и усердно предлагали свои услуги зейдитам (т. II, с. 180, 185) подобно тому, как при Омейядах держали сторону хариджитов. Впрочем, далеко на север и эти последние еще не совсем вымерли. Демократические стремления и имена старинных борцов секты еще сохранились среди арабских племен в так называемых округах Дияр Бекр и Дияр Раби’а[351]. Как бывало неоднократно и прежде, они стали волноваться при Васике (231 = 845/6) и Мутеваккиле (234 = 848/9). Ибн аль Ба’ис, так звали главаря второго бунта, бросился в гористый Азербайджан и упорно отбивался в крепком Меренде от полчищ Бути-младшего; измена предала его, однако, в руки турок Но долго еще, начиная с 253 (867), мятеж не утихал в этих местностях. Один хариджит по имени Мусавир поднял знамя восстания в Бавазидже, к югу от Мосула. Не одни арабы, но и многочисленные курды примкнули теперь к восстанию. В годы 227 (842)[352] и 231 (845/6) впервые зашевелились эти кочевники; все равно как и ныне, они появлялись всюду, где пахло грабежом и разбоем. В бесправное же время при Мутаззе и его преемниках секта укрепилась в этих провинциях до такой степени прочно, что даже при Му’тамиде, когда наступили лучшие порядки, сам энергический Муваффак не был уже в силах их одолеть. Только мутадиду удалось их сломить в 280–283 (893–896). С тех пор все еще продолжающиеся отдельные попытки происходят вокруг Мосула, но уже в направлении чисто политического свойства.
Непосредственным поводом к восстанию Мусавира было совершенно то же самое, что возбудило бунт Хасана в Табаристане, — бесчинства, совершаемые высшим чиновником в округе. Уполномоченные халифа и преторианцы распоряжались, понятно, и здесь ничуть не лучше, чем в столице. Их неосмотрительные, частью преступные деяния слишком часто стали повторяться и повели к открытому взрыву недовольства, давно уже бродившего среди населения. Еще при Му’тасиме вспыхнуло по этой самой причине опасное восстание в Палестине. Солдат оскорбил жену или сестру некоего Абу Харба; этот последний, недолго думая, тут же на месте убил грубого воина, а сам, избегая преследования, бросился наутек в горы. Здесь провозгласил он, выдавая себя за потомка Омейядов, войну безбожному роду Аббасидов. Так как подобно Муканне он носил «барка», род вуаля, обязательного только для женщин, прозвали его также аль-Мубарка — «завешенный». Мятежник обрел столько почитателей среди йеменцев, что Раджа, высланный против него Му’тасимом, не посмел сразу на него напасть и окопался, выжидая времени наступления полевых работ. И действительно, толпы землепашцев вскоре разошлись по домам. Даже и теперь не так-то легко было военачальнику осилить бунтовщика и изловить его (227 = 842). В северной Сирии произвели особенно неприятное впечатление распоряжения Мутеваккиля, касавшиеся обитавших в этой стране многочисленных христиан. Достаточно было совершенного в 240 (854) наместником незначительного самоуправства в Химсе, чтобы вызвать весьма тревожного свойства восстание, повторившееся и в 241 (855). А суровое подавление его устрашило беспокойных ненадолго, лишь до 250 (864); до нас дошло известие, что в том же самом месте йеменцы к этому времени снова заволновались. В самой же Аравии не было никакой надобности даже в поводе для вольного бедуина ухватиться за оружие. Уже при Васике (230 = 845) племя Бену Сулейм предобродушно принялось грабить пограничные местечки Хиджаза (т. I). Когда же возмущенный подобным неслыханным делом наместник Медины выступил против них с войском, они нанесли ему поражение; тотчас же многие из больших племен, гатафане, фезары и др. примкнули к ним. Весь север и центр полуострова вскоре объят был пламенем восстания. Пришлось посылать для усмирения Бугу старшего с его турецкими войсками. Не одну чувствительную потерю претерпел полководец прежде, чем успел водворить порядок, частью уступчивостью при переговорах, частью силой.