— Ну, скажу я вам, — повторял он раз за разом в ответ на ее мелкие дурачества, а дядя Оскар был не из тех, что улыбаются без причины, тут в подвале собрались люди серьезные, мы с топливом работали, на пустяки не отвлекаясь. А вот топор нынче стал легче — мне больше не приходилось держать его двумя руками, поленницы стали ниже, а Линда, укладывавшая полешки согласно нашим указаниям, вся покрылась черной коксовой пылью к тому времени, как мы вернулись на запах ребрышек из духовки, неся по связке поленьев каждый, и смогли представить Линду ее не по годам развитым кузинам, которые тогда тоже уже приехали; они всегда вели себя так, что казалось, будто их вдвое больше, чем на самом деле. Теперь им дали задание отчистить нового члена семьи в крохотной ванной, где стояла миниатюрная ванна на львиных ножках, с тянущейся от медного крана полосой зеленого налета, уходившей в похожий на свиной пятачок слив на дне. Из ванной долетали хихиканье и возгласы на диалекте, который сквозь закрытую дверь казался еще более недоступным, а мамка словно нервный привратник постоянно подходила к дверям и спрашивала, сколько они еще собираются там торчать, и достаточно ли им света, и пора уж наконец и выходить, а все остальные делали вид, что даже и не замечают ее странного поведения; я это видел и раньше, но обратил внимание только сейчас.
— А свет включен? — крикнула она.
— Вытяни карту, — сказала бабушка.
Я вытянул восьмерку пик. И это тоже было не то, что нужно.
В этом году на елке зажгли электрическую гирлянду, смотрели «Нон-Стоп», грызли фундук и песочное печенье, вдыхали запах жареного сала, тмина, лака для волос и сигарет, экран печки обдавал жаром, а дядя Тур сидел на подоконнике, не переставая курил и пил виски с содовой, он сказал, что я здорово вытянулся — хоть и преувеличение, но хоть вежливое, а вот дядя Бьярне нашел, что я ни на миллиметр не вырос, и это было невежливым преуменьшением.
— Посмотрите лучше на Марит, — сказал он, — если и дальше так пойдет, она, пожалуй, станет фотомоделью.
— Ха-ха, эта-то орясина, — засмеялся дядя Тур как раз в момент, когда сильно затянулся, и долго прокашливался и отхаркивался, чтобы сдержать смех, а дядя Бьярне велел ему закрыть варежку — она же тебя услышит, болван. Тетя Марит на это стряхнула с платья ореховую скорлупу, встала и сказала:
— Господи, не желаю слушать эту чушь.
Она ушла на кухню, где мамка уже сумела взять себя в руки, поскольку девчонки вышли из ванной, и вовсю занялась стряпней; она наотрез отказалась от помощи, зачем это надо, она сюда не затем пришла, чтобы ей помогали, а дядя Бьярне в отсутствие дам решил проехаться насчет новой карьеры дяди Тура, курсов мотористов в мореходном училище; это, как я понял, было чем-то вроде вспомогательного класса для взрослых.