— Эва, ты ненормальная? — забеспокоилась Ясмина. — Он просто издевается над нами, а ты собралась на верхушку лезть? А вдруг дерево старое, ветка подломится?
— Я осторожно, не могу слушать, как он там страдает. Маленький, ему же страшно, — посочувствовала я, подтаскивая лестницу к стволу. — Вот гадство, она короткая!
— Я подержу, — буркнула Ясмина, наконец-то устыдившись своей черствости.
Наверх я забралась быстро и ловко — сама от себя не ожидала. Но котенок увернулся от руки помощи и шарахнулся на соседнюю ветку, при этом продолжая жалобно мяукать и трагично глядеть на меня. Ласково уговаривая его, держась за одну ветку, я добралась до середины другой, на которой стояла. Затем, цепляясь за сучья и ветки, присела на корточки и снова потянулась за испуганным котенком.
Мелкий полосатый беглец неожиданно оскалился и зашипел, а стоило мне коснуться его вздыбившейся шерстки, полоснул когтями по руке и с отчаянным визгом, шустро и бесстрашно, рванул вниз. А вот я, резко отдернув руку и ошарашенно проводив котенка глазами, потеряла точку опоры, не смогла удержать ветку и — с воплем полетела за ним! За долю секунды перед глазами промелькнула жуткая пещера соляного лабиринта, падение в темную бездну, неумолимо заполняемую падающими каменными глыбами, готовыми заживо похоронить кого угодно.
Сначала я приложилась об одно препятствие, потом выдрала прядь волос о другое, ударилась ребрами и головой о третье, а в четвертое инстинктивно вцепилась всеми конечностями. Зажмурилась, чтобы не смотреть вниз, где меня ждал жуткий темный провал — и вопль Ясмины. Намертво обняв шершавую корявую ветку, буквально приклеилась к ней, чтобы не свалиться в темноту. Зажмурилась сильнее, услышав глухой рев — котенок так реветь точно не может. А потом дерево затряслось.
— Эва, посмотри на меня, родная, — услышала я рядом голос Доминика, в котором были незнакомые скрежещущие нотки, хоть он старался говорить мягко.
— Я не могу, — прохрипела я, — упаду…
— Рыжик, я никогда не дам тебе упасть. Слышишь? Я рядом. Ты только открой глазки и посмотри на меня, — уговаривал он тихонько, ласково успокаивая, гладя по плечу.
Наконец Доминику удалось пробиться сквозь сковавший меня по рукам и ногам заслон ужаса. Я приоткрыла один глаз и оказалась лицом к лицу с шелоном, каким еще не видела его: черные вьюнки на висках заметно пульсировали, выступая над кожей, радужку полностью затопила тьма, и глаза походили на два темных омута. И тем не менее благодаря ему паника отступила.
— Умничка, моя хорошая. А теперь осталось совсем чуть-чуть, обними меня за шею, и все.