Прикусив губу, Эми шла за Фуджимото. Она не хотела смутить его, показав, что он не последовал правилам, но она не могла войти в новый храм, в ее временный дом, не поклонившись. Это было неуважительно.
А он, как каннуши, должен все выполнять правильно. Это был его храм.
Пока она думала о необычном характере Фуджимото, дружелюбном, но без отточенного поведения каннуши, к которому она привыкла, она добралась до вершины каменных ступеней, и вторые тории, в этот раз крупнее, отмечали вход в храм. Она снова поклонилась и прошла на широкие идеально подобранные камни. В другом конце длинного двора стояло главное здание храма. Зал для богослужений был в два этажа, над ним была традиционная крыша в виде изогнутой пирамиды, укрытой черепицей, углы изгибались, как завитки бумаги, что не могла распрямиться.
Она разглядывала здание, потрепанное и тусклое, как форма Нанако, когда белое пятно пролетело в нескольких дюймах от ее носа. Упало еще одно, и вокруг них полетели снежинки. Маленькие холодные точки касались ее щек, пока она смотрела на небо.
— Первый снег! — сообщил Фуджимото. — Второго ноября. Даже в горах снег обычно начинается в декабре.
Шаги прозвучали по камню, пока Эми смотрела вверх. Первый снег ее последней зимы. Она встряхнула себя. Не последней, конечно, но все изменится раньше, чем весеннее солнце коснется ее кожи.
— Ах, кто здесь, — радостно сказал Фуджимото. — Госпожа, позвольте представить вам второго стража, юного сохэя из Шиона. Может, вы встречались?
Оторвав взгляд от снега, она повернулась к человеку рядом с каннуши. Кровь стала ледяной в ее венах.
— Госпожа, это…
— К-Катсуо! — выдохнула она, не сдержавшись.
— Ах! — Фуджимото посмотрел на них. — Значит, вы знакомы.
Юноша неуверенно улыбнулся ей. Конечно, она его знала. Они не виделись три год, но его лицо было до боли знакомым — эти глаза, темные, но теплые, растрепанные черные волосы, не скрывающие лоб, когда он хмурился. О, она его знала. Он столько раз появлялся в ее кошмарах, что она не могла забыть его лицо.
Улыбка Катсуо угасла от ее потрясенного взгляда.
Фуджимото кашлянул.
— Госпожа, может, вы хотите прогуляться…
— Я устала, — сообщила она и виновато поклонилась. — Я бы хотела отдохнуть. Прошу, покажите мне мою комнату.
Рот Фуджимото открывался и закрывался, как у рыбы на суше.
— К-конечно. Нанако уже унесла ваши вещи. Минору, Катсуо, вы…?
— Конечно, — сказал Минору. — Госпожа?
Она отвела взгляд от Катсуо и неровно шагнула к Минору. Замерев, она расправила плечи, взяла себя в руки, представила на лице маску, лишенную выражения, как у актеров на сцене. Никто не увидит ее внутренний хаос. Никто не поймет, что при виде Катсуо она задрожала от ужасных воспоминаний и чувств, что пытались пробиться на поверхность. Нет. Она снова подавила их.