Мерон так сильно смеялся, что у него стали выступать слёзы на глазах. Бабушка Мако смотрела на него и улыбалась.
– А эта история про милиционера, правда? – спросил, всё ещё смеясь, Мерон. – Отец часто рассказывал.
– Правда, – бабушка Мако кивнула, – сорок лет назад было. Тогда твой дедушка первую машину купил. Как сейчас помню, белые «Жигули». Для нас это был такой большой праздник. Решили стол накрыть. Он и поехал за продуктами. Оставил машину возле рынка. Когда вышел обратно, увидел, что машина разбита. В неё врезался пьяный милиционер на своей «Волге». Полковник. И машину разбил, ещё и дедушку ударил. Потом дал адрес своей работы и приказал принести полторы тысячи рублей за ремонт. Смотрю, дедушка приехал, машина разбита, лицо в крови, на глазах слёзы. Я и поехала к этому полковнику.
– Отец рассказывал, что ты его целый час по коридорам гоняла. Когда его от тебя оторвали, у него не осталось ни одежды, ни волос на голове.
– Хотел убежать от меня, собака.
– Почему? – спросил у неё Мерон. – Ты ведь из дворянской семьи происходишь. Мать учительница, отец врач. Интеллигентная семья. Да и разговариваешь так, что порой и мне завидно.
– Жизнь тяжёлая была, – негромко ответила бабушка Мако, – ты сейчас видишь старую женщину. Но и я была молода. Мы с твоим дедушкой поженились перед самой войной. Я переехала жить в дом его отца. Злой человек был. Заставлял сыновей бить своих жён. Сам избивал свою жену так, что она несколько дней подняться с постели не могла. Семьи вообще не было. Все постоянно ссорились и ругались. А твой дедушка самым тихим из всех был. Хочешь верь, хочешь нет, но я за всю жизнь ни одного плохого слова от него не слышала. Всё молча сносил. Его братья этим пользовались. Придирались, оскорбляли, а однажды…набросились и начали его избивать. До того дня я терпела вместе с ним, но тогда терпение моё закончилось. Я варила бельё на керосинке, когда услышала крики. Увидев, как мужа избивают, схватила ведро с кипятком и побежала. Я ошпарила их, а потом взяла прут, которым мы шерсть взбивали, и начала их гонять по двору. С того самого дня, твоего дедушку никто больше не обижал.
– Ещё бы! – Мерон широко улыбнулся. – Все знали, чем это может закончиться. Так дедушка тебя боялся?
– Никогда этого не было. За всю жизнь я ни разу его не оскорбила на людях. Если он что-то и говорил обидное или неправильное, я дожидалась момента, когда мы оставались одни, и только потом начинала разговор. Всегда и при всех я подчёркивала своё уважение к мужу. Я любила его, и для меня именно это и было единственной правдой.