Сейчас: Джейн
Чтобы найти Саймона Уэйкфилда, требуется чуть больше сыскной работы. Мне удалось поговорить с Марком, агентом, который занимался домом на Фолгейт-стрит до Камиллы, но и он не знает, как связаться с бывшим другом Эммы.
– Но если все же будете с ним общаться, – говорит он, – то передавайте самые лучшие пожелания. Нелегко ему пришлось.
– Вы про смерть Эммы?
– Про это тоже. Но к ним еще раньше в квартиру залезли, да и вообще.
– Их ограбили? Я не знала.
– Они потому и захотели снять дом на Фолгейт-стрит – для безопасности. – Он делает паузу. – Вот ведь ирония судьбы. Саймон ради Эммы был готов на что угодно. Ему самому там не очень хотелось жить, но она сказала, что ей нравится, и все. Полиция спрашивала, не видел ли я каких-то признаков того, что он мог жестоко с ней обращаться. Я сказал, что ничего подобного. Он ее обожал.
Я не сразу понимаю, что подразумевают его слова.
– Погодите. В полиции думали, что Саймон мог убить Эмму?
– Ну, так прямо они не говорили. Но мне пришлось общаться с ними после гибели Эммы: я впускал в дом команды экспертов и всякое такое, поэтому я неплохо узнал инспектора, который руководил расследованием. Он и спрашивал о Саймоне. Вроде бы Эмма однажды пожаловалась на побои… – Он понижает голос. – Если честно, мне сразу показалось, что в Эмме есть что-то не то. Весь мир как будто для нее одной существовал, понимаете? Истеричная немного. Мне показалось, что Саймона она не очень-то слушала.
Как с ним связаться, Марк не знает, но помнит, где Саймон работал, и этого мне достаточно, чтобы отыскать того в LinkedIn. Журнал, для которого писал Саймон, закрылся, и, как большинство фрилансеров, он держит свое резюме в открытом доступе. Но я все равно не решаюсь ему написать. Да, он приносил цветы для Эммы к порогу дома на Фолгейт-стрит, но как мне только что сказал Марк, полиция еще и подозревала его в убийстве Эммы. Разумно ли расспрашивать его о том, что произошло?
Буду осторожна, решаю я, и ни в коем случае не стану давить или угрожать. Пусть думает, что я просто хочу попросить прощения за то, что забирала себе его цветочные приношения.
Я посылаю простое письмо с вопросом, можем ли мы поговорить. Через несколько минут приходит ответ, в котором предлагается «Коста кофе» в Хендоне.
Я прихожу раньше, но и он тоже. Он одет примерно так же, как при нашей встрече у Дома один по Фолгейт-стрит: рубашка-поло, брюки чинос; модные туфли; парадно-повседневная униформа лондонского медийщика. У него приятное открытое лицо, но когда он садится напротив меня, взгляд у него встревоженный, словно он знает, что разговор предстоит непростой.