Столб бледного, пробивавшегося из-под тента света лег на дорожку и остановил его. С щекочущим нервы любопытством Скотт взглянул на обвисший брезент. Потом, поддавшись внезапному порыву, опустился на колени, лег грудью на холодную землю и, приподняв уголок палатки, проскользнул внутрь.
Он увидел перед собой круп двухголовой коровы. Она стояла в засыпанном соломой, огороженном канатами стойле, уставясь на людей четырьмя блестящими глазами. Но корова не была живой.
Первая за долгие месяцы улыбка тронула напряженное лицо Скотта. Если бы ему пришлось составить список тех вещей, которые он мог бы увидеть в палатке, то где-то в самом конце он, возможно, и записал бы стоящую задом к нему мертвую двухголовую корову.
Скотт оглядел палатку. Он не мог из той части, где стоял, видеть, что творилось на другой стороне: все закрывали толпящиеся в проходе люди. А показывали шестиногую собаку с двумя высохшими, как пеньки, ногами, корову с человеческой кожей, козу с тремя ногами и четырьмя рогами, розовую лошадь и жирную свинью, «усыновившую» тощенького цыпленка. Скотт смотрел на все это сборище, и легкая улыбка дрожала на его губах. «Настоящий парад монстров», – подумал он.
И вдруг улыбка исчезла, потому что ему пришло в голову, что на такой замечательной выставке и он мог бы занять свое место – скажем, между цыплятолюбивой свиньей и мертвой двухголовой коровой. Скотт Кэри – homo reductus, человек уменьшающийся.
Скотт вылез обратно в ночь и поднялся, машинально отряхнув вельветовый комбинезончик и курточку. Да, следовало все же остаться в машине, он был дураком, что вышел из нее.
Но Скотт не стал возвращаться. Он не мог заставить себя сделать это. Устало обогнув угол палатки, он увидел гуляющих людей, услышал треск падающих под ударами мячей кеглей, хлопки выстрелов, слабые взрывы лопающихся шариков и неприятно поразивший его погребальный скрежет карусельной музыки.
Из задней двери одного из сарайчиков вышел какой-то мужчина. Он взглянул на Скотта, и тот, не останавливаясь, поспешил скрыться за другой палаткой.
– Эй, мальчик! – окликнули его.
Скотт бросился наутек, на ходу высматривая подходящее укрытие. За тентами стоял фургон. Беглец кинулся к нему, присел за большим колесом с толстыми шинами и осторожно выглянул.
В пятнадцати ярдах он обнаружил все того же мужчину, который стоял, уперев руки в бока, и оглядывался по сторонам, что-то высматривая. Спустя несколько секунд мужчина, буркнув нечто непонятное себе под нос, ушел. Скотт поднялся, намереваясь выйти из-за фургона, и вдруг замер. Кто-то пел прямо над его головой. Вслушиваясь, он напряженно сдвинул брови. «Если б я тебя любил бы, – пел голос, – то все время говорил бы».