– Я здесь! Вот я! – орал он, думая, что брат услышал его, и бешено размахивал своими тонкими, как ниточки, руками. – Я здесь, Марти, здесь!
Марти повернул свою гигантскую голову.
– Бет!
– Да, дядя Марти, – поплыл голос Бет со ступенек.
– Твоя мама оставляла здесь еще что-нибудь?
– Не знаю.
– Ладно. Мы еще заглянем сюда.
К этому моменту Скотт уже добежал до гигантского ботинка и, подпрыгнув как можно выше, крепко вцепился в его грубую кожу.
– Марти! – снова крикнул он и затащил свое тело на верхний край подошвы.
Торопливо выпрямившись, Скотт бил кулаками по верху ботинка. Но это было все равно что бить по каменной стене.
– Марти, пожалуйста, – умолял он. – Пожалуйста, ну прошу!
Вдруг ботинок дрогнул и описал гигантскую головокружительную дугу. Скотт потерял равновесие и с воплем полетел спиной вниз, бессознательно хватаясь руками за воздух. Тяжело упав на цемент, он едва не задохнулся от отчаяния и теперь уже молча смотрел, как Марти поднимается по ступенькам с чемоданом Лу.
Когда брат вышел, солнечный свет хлынул в дверной проем. Скотт прикрыл глаза рукой и отпрянул. Рыдания душили его. Это нечестно. Как легко оказались перечеркнутыми все его победы.
Вскочив на дрожащие ноги, он повернулся спиной к слепящему свету. Она переезжает! Лу уезжает! Думая, что он мертв, она оставляет его.
Скотт стиснул зубы. Он должен дать ей знать, что еще жив!
Он посмотрел по сторонам, прикрывая глаза ладошкой. Дверь была еще открыта; Скотт, подбежав к краю нижней ступеньки, оценивающе взглянул на ее отвесную стену. Будь даже под рукой новый крюк, его все равно не удалось бы забросить на такую высоту.
Беспокойно прохаживаясь у основания ступени, Скотт бормотал:
– А что, если по щели между плитами? Смогу ли я взобраться, как собирался сделать это в среду?
Скотт подошел к ближайшей щели и остановился, потому что понял, что надо было взять хоть какую-то одежду, немного еды и воды.
И в ту же секунду мысль о том, что подъем невозможен, обожгла его, как расплавленный свинец.
Дрожа всем телом, Скотт привалился к холодной цементной ступеньке, уперся потухшим взглядом в пол и покачал головой.
– Нет смысла. Мне никогда не взобраться. Слишком поздно: во мне только одна седьмая дюйма.
Он проковылял уже полпути к губке, когда неожиданная мысль развеяла его отчаяние: «Марти сказал, что вернется еще!»
Вздохнув, Скотт побежал обратно к ступеньке и вновь остановился. «Спокойно, спокойно, – сдерживал он себя. – Тебе надо сначала подготовиться. Нет смысла просто прыгать на ботинок: там не за что уцепиться. Надо как-то ухватиться за штанину Марти, забраться внутрь и удержаться там, пока брат не войдет в дом. А в доме выпрыгнуть из нее, вскарабкаться на стол или стул – все равно на что – и, размахивая тряпицей, привлечь к себе внимание Лу. И все это для того, чтобы дать ей знать, что я еще жив, – думал Скотт возбужденно. – Только для того, чтобы она узнала, что я еще жив».