Хунн гадал, не заговорит ли Оссерк, чтобы спустить воду, прежде чем плотина прорвется - или спасует, как делал всю проведенную за надежными стенами жизнь, чтобы потом унижаться в попытках утешить обиженных отцовскими грубостями? Хунна так и подмывало подождать и поглядеть… но будет ли от того добро? Хуже всего, если Кедаспела оскорбится, сложит кисти и краски и уйдет, чтобы никогда не вернуться.
Присутствию Хунна Раала в комнате были причины. Не он ли едва не погиб, принимая грудью нацеленный в Урусандера нож убийцы? Что же, он готов снова ступить на кровавый путь.
Он кашлянул и начал: - Славный художник, свет дня гаснет…
Кедаспела - он был не намного старше Оссерка - взвился, глядя на старого солдата: - Проклятый глупец! Свет идеален! Именно этот миг - неужели не видишь?
- Пусть так, и я склоняюсь перед вашим мнением, сир. Однако вы должны понять, что Лорд Урусандер получил много ран за бытность в солдатах. Снова и снова он истекал кровью на защите Куральд Галайна, добывая мир, который мы считали само собой разумеющимся. Знаю, сам я не смог бы высидеть целый день…
- В сем, - фыркнул Кедаспела, - не сомневаюсь. Но твоя собачья морда никогда не украсит стену, разве что в качестве трофея.
Хунн Раал подавился смехом. - Отлично сказано, сир. Но это ничего не меняет. Лорду нужно разогнуть руки и ноги, вот в чем дело.
Круглое лицо живописца вдруг показалось маской, готовой сорваться с тела и налететь на Хунна; но он тут же отвернулся, раскидывая кисти: - Да что такое свет? Разве не достаточно, что Мать Тьма украла его у нас? К чему портреты на Улице? Они бесполезны! - Казалось, он говорит сам с собой. По множеству причин присутствующие в комнате, даже сам Урусандер, предпочли не прерывать его уединения.
Лорд выпрямился, глубоко вздохнул.
- Завтра, лорд Урусандер, - бросил Кедаспела тоном, за который можно получить по шее. - В это же время. А вы, слуги - больше свечей! Проклятие темноте, проклятие!
Хунн следил, как лорд молча выходит из комнаты в боковой проход, ведущий в личные покои. Солдат поймал взгляд Оссерка и кивнул, выходя по главной лестнице. Сын Урусандера шагал следом. Это крыло крепости еще нуждалось в обстановке; они проходили по пустым комнатам и гулким коридорам, достигнув главного вестибюля, и то, что казалось прежде роскошью, вдруг поразило Хунна своей потрепанностью, изношенностью: стены, драпировки и стойки с оружием были закопчены, испачканы сотней лет использования.
Мало что осталось от старинной крепости, некогда короновавшей холм в самом сердце городка Нерет Сорр; развалины по большей части были разобраны для постройки Нового Замка сто лет назад, а последние капли кровной линии, рода, некогда имевшего власть над селением и прилегающими землями, давно просочились в землю. Все верили, будто семья самого Урусандера присягнула в верности исчезнувшей знати, изначальным воителям - но именно Хунн Раал и старался распространять эту легенду. В истории столь много зияющих прорех, что их следует заполнять чем-то подходящим для сегодняшнего дня и, что важнее, для дней грядущих, когда плоды заботливо выращенных вымыслов и полуправд - если он преуспеет - дадут щедрый урожай.