- С какого хрена мне знать? - пробурчал сквозь зубы Ринт.
К его облегчению, все засмеялись, хотя Ринт уловил в глазах сестры нечто, никак не связанное с весельем. Но ведь, подумалось ему, в этом нет ничего нового.
- Кролик в шкуре мальчишки, - сказал Галак Вилю. - Мне нравится.
- Забудь, что слышал, - посоветовал Ринт.
- Обязательно. Но ведь подходит…
- И откуда ты узнал? - вопросила Ферен, удивив всех. - Мне нравится, что он делает с лошадьми. Традиции - хорошо, но они возникли не без важной причины. Кажется, в наши дни все помнят формы, но забыли причины. Мальчик был прав - вы делитесь со зверем, что вам служит. Так и нужно благодарить.
- Ты благодаришь зверя, на котором скакал в битву, - вскинулся Виль.
- Благодари всех. Так все и началось, Виль. Давно, когда традиции что-то значили.
Ринт вгляделся в сестру. Такого огня в глазах он не видел уже годы. Нужно бы радоваться; нужно бы найти в этом надежду. Но он ощутил лишь смутную тревогу, не понимая истинной причины такой вспышки.
- Мясо уже мягкое, жуйте, - предложил Галак.
- Я позову остальных, - сказал Ринт.
Аратан сидел, глядя на утесник и облака деловито снующих насекомых. Жара навевала сонливость.
Он ощутил испуг, заслышав позади шорох шагов.
- Аратан, меня зовут Ферен.
Вздрогнув, он вскочил и повернулся лицом к погран-мечу. Вытер пальцы о бедра и неловко застыл.
- У нас есть обычай, - сказала она. Их глаза оказались на одном уровне, и упрямый взгляд заставлял его нервничать. - Первый обед в пути. Мясо делят. Между всеми.
Он кивнул.
Она чуть придвинулась. Аратан вдруг ощутил себя загнанным в угол. От женщины пахло дубленой кожей и еще чем-то цветочным, довольно пряным. Вдвое старше его, но морщинки в уголках глаз заставили его думать о… страсти. Ферен чуть улыбнулась. - На мой взгляд, - произнесла она, - ты был прав с конем. Есть пути, которые люди считают нужным соблюдать, и есть пути сердца. Если впереди два пути, холодный и теплый, какой ты выберешь?
Он чуть поразмыслил и спросил: - А если путей вовсе нет?
- Тогда пролагай свой собственный, Аратан. - Она указала рукой: - Идем. Первый кусок твоему отцу, а второй должен быть твоим. - Она пошла назад, он поплелся следом.
- Я незаконный сын.
Ферен остановилась, обернулась. - Ты повзрослел, - сказала она тихо. - Отныне ты сам по себе. У всех нас есть отцы и матери, но приходит время, и мы встаем в собственную тень. И ничью иную. Если тебя зовут бастардом, это упрек отцу, не тебе.
Женщина совсем не походила на его сестер. Ее внимание смущало; ее интерес устрашал. Он заподозрил, что ее послали привести его потому, что все другие отказались. Но даже жалость казалась нежной.