Высылать же при такой погоде на авось патрульный самолет сочли невозможным.
На каком-то экране локатора дальнего слежения в ту ночь видели импульс LQ86, пока он не скрылся за горизонтом и не погас, словно искорка, в море. Дежуривший в ту ночь оператор третьего класса, солдат первого года службы, принял мелькнувшую вспышку за атмосферный разряд, о котором и докладывать начальству не стоило.
А потому и в вахтенном журнале не появилось никакой записи по этому поводу.
Когда младший сын Андерсенов Марек очнулся в постели, полусгоревшая термитная бомба уже ушла глубоко в пол и продолжала свой путь сквозь этажное перекрытие дальше, вниз. В комнате стлался белый дым, от которого паренек закашлялся и начал тереть глаза.
Как только Марек окончательно проснулся, лицо его приобрело напряженное выражение. Только что по- детски мягкое и приветливое во сне, оно застыло, сведенное злой судорогой. Так происходило всегда. Сам Марек об этой перемене и не подозревал, лишь просыпаясь от умиротворяющих снов, он всякий раз ощущал необъяснимое недовольство, которое находило на него. Это заставляло его капризничать и упрямиться даже в тех случаях, когда он этого вовсе и не собирался делать. Со временем капризы стали отличительной чертой младшего сына Андерсенов.
Родители заметили раздражительность ребенка вскоре после того, как он вышел из грудного возраста, но не знали, что с ней делать. О том, чтобы пойти к психиатру, и речи быть не могло; как снести потом бесконечные сплетни — их ведь не избежать, что у них в доме сумасшедший ребенок? Они понадеялись, что, может, со временем, с возрастом все пройдет само собой.
Старший брат Антал уже не спал. Он сидел на кровати, закутав ноги в одеяло, не отводил взгляда от угла комнаты и медленно раскачивался взад и вперед. Глаза его сверкали в полумраке синеватым отблеском. Лицо светилось каким-то внутренним удовлетворением. Мареку стало немножко не по себе, но это было сладостной жутью, она нравилась ему, от нее по спине побежали приятные мурашки.
— Ну теперь тебе будет! — для начала пообещал он брату.
Антал и виду не подал. Неизвестно даже, дошел ли до его слуха голос Марека. Завораживающее видение в углу комнаты целиком захватило его. Там с жарким шипением горел непонятный огонь, в котором чудилось что-то неестественное. Марек еще какое-то время глазел, снова закашлялся, затем соскочил с дальней от огня половины кровати на пол и бросился бежать. Он точно знал, что в таких случаях вернее всего предпринять.
На исчезновение брата Антал внимания не обратил.