Так и угодил мужик в плен, освободился только после заключения Тартуского перемирия.
Яан был уверен, что, по крайней мере, подобная опасность ему не грозит. Немцы, должно быть, еще далеко. И все же настроение час от часу становилось все паршивее. Куда мог запропаститься целый полк?
Наконец он обнаружил его по лошадям. Трясясь на машине по невообразимо ухабистому песчаному проселку, он вдруг увидел на лугу возле леса большой табун лошадей. Лошади были разномастные и разного возраста, покрупнее и помельче, будто собранные из разных деревень. К тому же поблизости не было ни одного поселения, где бы могли держать столько лошадей. Яан Орг приказал шоферу замедлить ход и остановиться на пригорке. Когда Орг вылез из машины и шум мотора утих, до слуха донеслись звонкое ржание, возгласы и непонятный гомон. Он прошел немного вперед, пробрался через кусты и вышел на косогор, оказавшийся склоном поймы. Впереди поблескивала широкая и спокойная река Великая, в ближайшей излучине которой голые мужики купали коней, оттуда-то и неслось это призывное ржание. Подобное скопление лошадей и молодых мужчин могло означать лишь воинскую часть. И в самом деле, на краю этого же леса их остановил часовой, и вскоре Яан уже был в штабе полка. После передачи пакета он поведал начальнику штаба о своих скитаниях. Тот поскреб в затылке и сказал, что черт его знает, может, и они с полком уклонились в сторону.
— А чего вы хотите? — развел он руками. — У нас на весь полк всего две карты. Одна прописана в планшете командира полка, а другая лежит у меня в штабном сейфе под замком. По ней я набрасываю командиру головной походной заставы схемы движения, по ним он и должен следовать. Но карты-то старые, времен мировой войны!
Зеленый брезент штабной палатки просвечивался шевелящимися солнечными бликами. Где-то возле полевых кухонь кололи дрова. Птичий щебет, конское ржание и отдельные, отдававшиеся эхом в лесу человеческие голоса создавали обманчивое впечатление безмятежного спокойствия. После недельного изнуряющего перехода полку предоставили целый день отдыха, и день этот проходил в лесной тишине, вдали от тревожно извивающихся дорог и перекрестков, забитых обозами беженцев, без обезумевшего шараханья через кюветы в спасительные кусты под аккомпанемент все приближающихся разрывов бомб. Этот долгий день без страха в пронизанном солнцем сосновом лесу разом отодвинул куда-то все тяготы войны.
Правда, после обеда впереди, на некотором расстоянии вверх по течению, раздались подряд глухие взрывы, но на них и внимания не обратили. Ведь на войне всегда так: где-то что-то взрывается. Далекие взрывы никому не угрожали. И это было вполне естественно: лишь отдельные посвященные в дело офицеры из командования полка знали, что именно в ту сторону с наступлением вечера предстоит выступить полку, чтобы ночью по мосту переправиться через реку. Знатоки добавляли про себя: если мост к тому времени будет еще цел.