Бомбы со страшным грохотом рвались в кустах возле дороги. Кто-то закричал истошным голосом. Тут же Яан обнаружил себя лежащим ничком рядом с машиной. Скат возле его лица источал тепло и запах резины. Взрывные волны, будто удары боксерской перчаткой, жарко били по затылку и ушам. Крики и грохот у шоссе плотно, словно ватой, окутывали уши. Слух притуплялся.
В последнем взводе, который не успел к началу бомбежки покинуть шоссе, возникла паника. Бросая оружие, кидая ранцы и круглые жестяные коробки противогазов, бойцы в страхе бросились прочь от места недавних взрывов. Но по другую сторону дороги уже рвались новые бомбы, и бегущие вновь шарахались оттуда. Большинство из них не догадывались даже броситься на землю. С раскрытыми ртами, выкрикивая что-то бессвязное, они безостановочно носились вокруг кустов и по лугу, словно это бесцельное кружение могло уберечь их от осколков.
Яан понимал, что сейчас, пожалуй, только очень громкая команда могла привести людей в чувство и заставить залечь, но он не мог оторваться от земли. В отчаянии он смотрел, как бойцы совершенно безрассудно подставляли себя под осколки. Автомобильный скат возле головы показался вдруг самой надежной защитой, отсюда невозможно было уйти. Яан стыдился и презирал себя в этот момент, но даже презрение оказалось бессильным, он так и остался лежать.
Двигавшиеся следом за взводом связные двуколки и санитарные повозки, а также подводы с продовольствием и снаряжением полностью перемешались. Многие лошади с испугу совсем обезумели, где-то с таким треском сломалась оглобля, будто рванула еще одна мелкая авиабомба. Ездовые в отчаянии натягивали вожжи, в результате две повозки сошли с дороги и перевернулись со всей поклажей в кювет, лошади упали и начали в отчаянии биться, боковые доски разлетелись в щепки. Некоторые ездовые, вовсе потеряв надежду еще что-нибудь выправить, бросали вожжи и со всех ног мчались к спасительному лесу. Когда гул самолетов временами удалялся, над шоссе повисал тяжелый гомон, в котором сливались крики мужчин, яростные ругательства, треск ломающихся досок и конское ржание.
Жалобное лошадиное ржание вынудило Яана настолько собраться с духом, что он поднялся на ноги. Зов о помощи пересилил то, чего не смог осилить стыд. Дальше все уже было просто. Ноги сами несли его на дорогу, в гущу разметанного обоза. Вспомнились лошади на отцовском хуторе, которых ему в школьные годы не раз приходилось усмирять. Большой разницы в том не было — понесла ли лошадь от безумного страха перед грохочущей машиной или от разрыва бомбы.