Она резко покачала головой. Остаться в ее комнате? Чем она думает? Разувшись, она беззвучно закрыла дверь и поспешила по коридору. Он будет в порядке. Он много лет прожил один, она не нужна была ему, если не считать необходимость снять оненджу. Она нужна ему только для этого.
Ее рука замерла в воздухе у двери спальни. С вздохом она прошла мимо комнаты в ванную. Закрывшись, она сняла грязную одежду и неохотно повернулась к зеркалу.
Спутанные волосы сразу бросались в глаза. Прутья и листья торчали из длинных прядей, коса превратилась в узлы. Красные пятна на горле превратятся к утру в жуткие синяки, кровь была на шее с обеих сторон и на одном плече. Она убрала волосы и скривилась при виде четырех ранок на одной стороне шеи и одной на другой стороне. Это хотя бы можно было закрыть волосами.
Ее локти и колени уже были в синяках. Ладони были ободраны, одна была проколота зубами Юмея, ребра болели от того, как рука Широ прижимала ее к его боку, пока он убегал от они. Все болело.
Но сильнее всего на теле в глаза бросались не раны, а черный символ, пылающий на ее груди в центре. Метка камигакари Аматэрасу. Когда она появилась, она была тусклой, как тень, но теперь была черной. Она накрыла метку ладонью, скрывая из виду, желая, чтобы она могла вырвать ее из плоти, из души, но магия так не работала.
Хотя она сняла одежду, один предмет она никогда не снимала – шелковый мешочек на кожаном шнурке. Плоский мешочек, вышитый цветами, чтобы напоминать амулеты удачи, которые продавали на фестивалях в храмах, но там был сильный омамори, скрывающий ее ки от ёкаев. Без него Юмей точно понял бы, кто она, если бы не понял Широ.
Она намочила ткань и промыла раны на шее. Свежая кровь испачкала ткань, в одиночестве она позволила себе заплакать. Она беззвучно плакала из-за ужасов ночи, боли, усталости, лжи и предательства, что она пережила. Она плакала из-за своей наивности, ведь Широ так просто мог управлять ею.
Когда она очистила себя, промыла раны и перевязала, расчесала волосы, она скользнула в спальню и переоделась в ночное одеяние. Она рухнула на постель лицом в подушку, одеяла запутались в ногах, у нее не было сил поправить их. Глаза закрылись, усталость накатила волнами, притупив боль. Сон уносил ее, а она задавалась вопросом, почему она думала не об опасности и ужасах, не о зловещей информации, полученной ночью. Вместо этого она вспоминала, как Широ сказал, что не помнил жизни до оненджу… свет заливал его лицо, его голос, взгляд, который она заметила – безнадежное отчаяние, глубокое, как океан.