– Может быть. Я не знаю.
– Если верить заметкам Траншана, Сюзанна Менар была самой обыкновенной девушкой, не выше и не ниже своей среды. Какой смысл убивать ее и затем прилагать нешуточные усилия, чтобы покрывать убийцу?
– Госпожа баронесса, я не знаю. Если бы у меня были ответы на вопросы, которые вас интересуют, разве я стал бы вас беспокоить? Но я решил, что сведения, которые у меня есть, могут представлять интерес, и потому вызвал вас на связь. Сложнее всего было выдумать текст объявления. Луиза почему-то была уверена, что явится много охотников за наградой – мол, таких брошек в Париже может быть сколько угодно. Я велел Филиппу смотреть в оба и сказал ему, что если появится дама – или не дама – с необыкновенными золотыми глазами, пусть он покажет ей мою записку. Как видите, это сработало.
Амалия вздохнула, вытащила изо рта вставную челюсть (которая успела порядком ей надоесть, так как то и дело затрудняла произношение), сняла шляпку-чепчик, парик и принялась стягивать перчатки.
– Как я понимаю, у вас уже сложился некий план? – осведомился Ломов, и его глаза блеснули.
– Он напрашивается сам собой, – отозвалась Амалия. – Раз генерал Дассонвиль придает такое значение тому, что произошло в тупике Примул, надо разобраться, в чем там дело. Но мне потребуются кое-какие мелочи – например, другая шляпка. Думаю… то есть почти уверена, что мне также понадобится и другое платье. Может быть, мадам Фромон сумеет мне помочь?
– Боюсь, сударыня, – сказала горничная извиняющимся тоном, – мадам Траншан не сможет вас принять. В семье горе… Ее сын погиб. Такое ужасное происшествие!
– Я знала Робера, – отозвалась Амалия, нарочно употребляя имя вместо фамилии, чтобы навести служанку на мысль, что речь идет не о простом знакомстве, а о чем-то большем. – Я была за границей, когда узнала о случившемся. Уверена, Робер… то есть мсье Траншан плохо бы обо мне подумал, если бы я по возвращении не зашла к его матери. Должна признаться, что я совершенно не ожидала от него ничего подобного…
Горничная нерешительно посмотрела на богатую, красивую, уверенную в себе даму в элегантном черном платье и, попросив ее немного подождать, удалилась вместе с визитной карточкой гостьи. Прислушавшись, Амалия расслышала за дверями голос служанки, которому отвечал другой, женский и плачущий. Баронесса Корф не сомневалась в том, что делает благое дело, но ей все же стало не по себе при мысли о роли, которую она явилась играть перед страдающей матерью, потерявшей сына.
– Прошу вас, сударыня, – промолвила вернувшаяся горничная, – сюда…