– Прошу вас, Виктор Иванович, присаживайтесь… Может быть, чаю или кофе? Вы уже завтракали, надеюсь?
Гость сказал, что он уже завтракал, но от чая не откажется, и тот был принесен. Пока Виктор Иванович отдавал должное чаю, Амалия размышляла, с чего ей начать разговор.
«Любой свидетель – нечто вроде лотерейного билета: можно потратиться и ничего не получить, можно выиграть какую-нибудь мелочь, но редко бывает, чтобы сразу выпадал главный приз… А, была не была!»
– Вы давно в Париже, Виктор Иванович? – начала Амалия.
– Второй год, госпожа баронесса.
– Полагаю, вы мечтали о большем, чем сопровождать кого-то на вокзал, – заметила баронесса Корф, испытующе глядя на своего гостя.
Молодой человек смущенно улыбнулся.
– О сударыня, я, конечно… С другой стороны, никогда нельзя знать наверняка, где понадобится твое содействие… Я прекрасно сознаю, что у меня еще мало опыта для того, чтобы выполнять серьезные поручения…
– Вы давно знаете Сергея Васильевича?
– Нет, госпожа баронесса. Я впервые услышал о нем от господина Осетрова.
– Он был сильно недоволен тем, что господин Ломов пропустил поезд и остался в Париже?
– Я бы сказал, что господина Осетрова не волновал пропущенный поезд, – медленно проговорил Елагин, глядя на Амалию. – Куда больше его рассердило то, что он назвал самоуправством.
– То, что Сергей Васильевич стал расследовать гибель полковника?
– Да. Господин Осетров написал ему письмо – довольно резкое, насколько я могу судить.
– Откуда вам это известно?
– Господин Осетров поручил мне доставить его послание господину Ломову.
Ой, как интересно. А ведь Осетров не упоминал ни о каком послании, только о том, что Елагин сопровождал Ломова на Северный вокзал.
– И вы доставили письмо Сергею Васильевичу? – спросила Амалия.
– Да.
– И тогда же познакомились с ним, верно?
– Да.
– Когда это было?
– Дайте-ка подумать… Да, точно, в пятницу. За день до отхода Северного экспресса, на который Сергей Васильевич все-таки сел.
– Скажите, Виктор Иванович, какое он на вас произвел впечатление, когда вы впервые его увидели?
Елагин замялся.
– Сергей Васильевич – очень своеобразный человек, – проговорил он наконец.
– Неужели он обругал Осетрова?
– Э-э… Боюсь, сударыня, я не могу этого повторить, – ответил молодой человек, краснея. – Сергей Васильевич прочитал вслух несколько фраз из письма… вот откуда мне известно, что оно было довольно резким. А потом господин Ломов…
– Полагаю, он сказал, что господин Осетров может подтереться своим письмом, – заметила Амалия. – Или сделать с ним что-нибудь похуже…
Елагин издал горлом какой-то булькающий звук и уставился на собеседницу, не веря своим ушам.