– Я никуда не уеду, пока не выясню, что произошло с Сергеем Васильевичем, – отрезала Амалия.
– Даже если вас потребует к себе генерал Багратионов?
– Если он вызовет меня, я могу вспомнить, что давно не брала отпуска.
Осетров невольно улыбнулся ее горячности, но Амалия видела, что в глубине души он одобряет ее.
– Хорошо. Могу я спросить, что вы намерены предпринять, госпожа баронесса?
– Навещу несколько больниц для душевнобольных, – в высшей степени загадочно ответила Амалия. – Куплю двести мелочей в лавках и попрошу прислать их на мой адрес. Пусть агенты с ног собьются, выясняя, не подаю ли я кому тайного знака и не прячется ли Сергей Васильевич среди сумасшедших…
На следующий день Амалия объездила несколько больниц, предварительно убедившись, что за ней по-прежнему ведется слежка. В одной больнице она представлялась членом благотворительной организации (что, кстати сказать, было чистой правдой), в другой говорила, что ищет своего дальнего родственника, потерявшего память, в третьей спрашивала, не работает ли здесь доктор такой-то, который будто бы обещал жениться на ее сестре (разумеется, вымышленной). Покончив с больницами, Амалия поехала по магазинам, где провела не один час, а затем вернулась в посольство и написала сама себе две дюжины писем, которые при желании можно было истолковать как завуалированные шифры с упоминанием различных адресов. Осетров, хоть для виду и пожурил баронессу за стремление водить противника за нос, пообещал немедленно все отправить, и Амалия вернулась к себе, предвкушая, как агенты контрразведки собьются с ног, выясняя, что на самом деле стоит за текстами загадочных посланий.
Утром Амалия просмотрела почту, убедилась, что кто-то изучил все ее письма до того, как они были доставлены, и поехала в посольство. Телефону она не доверяла – было очевидно, что все ее разговоры станут прослушивать.
– Новостей нет?
– Пока нет.
Амалия сделала круг по кабинету Осетрова, поглядела из-за портьеры на филера, ждавшего ее на противоположном тротуаре. «Хвосты», следившие за ней, периодически сменялись. Нынешний был маленький и невзрачный, и баронессу бог весть отчего разобрала досада.
– Терпение, – шепнул Осетров, оказавшийся возле нее, – только терпение. Я жду сообщения от моего осведомителя. Тогда нам станет понятно, с чем мы имеем дело.
– Знаете, – начала Амалия, – я тут думала насчет дуэли… Я не могу понять, почему он сказал «Что, уже все?».
– Кто сказал?
– Граф де Ранси. Секундант виконта. Он закрыл глаза и открыл их только после выстрела, словно не хотел видеть чего-то… чего?