Осетров едва заметно поморщился.
– Думаю, госпожа баронесса, исчезновение Ломова все же не связано с дуэлью.
– А с чем же тогда? – Собеседник баронессы молчал. – У него было какое-то задание в Париже? Или это как-то связано с тем, что он до того делал в Лондоне? Вам что-то известно?
– Мне ничего не известно, – уже с раздражением промолвил Осетров, и тут только Амалия разглядела, что он бледен той особой болезненной бледностью, которая появляется у человека после долгой бессонницы. – Если хотите, можете побеседовать с графом де Ранси, но не забывайте, что он секундант виконта, а вдобавок еще и его родственник. Вряд ли вы от него чего-то добьетесь.
Амалия не любила того, что ее коллега Ломов обозначал емким глаголом «темнить». Осетров явно темнил и что-то от нее скрывал, поэтому на бульвар Османа, где жил граф де Ранси, она отправилась не в самом лучшем настроении. Карета с филером следовала почти вплотную за ее экипажем.
Граф занимал бельэтаж особняка, куда менее представительного снаружи, чем внутри. Поднимаясь по великолепной мраморной лестнице, Амалия услышала громкие голоса. Первый, с типично парижским прононсом, принадлежал, судя по всему, старому слуге или дворецкому; второй – гораздо более молодому человеку, который прилагал нешуточные усилия для того, чтобы говорить по-французски, но чудовищный британский акцент забивал все.
– А я повторяю вам: господин граф не принимает, – говорил слуга.
– Но мне очень нужно его увидеть!
– Приходите в другой раз, месье.
Слуга сделал попытку захлопнуть дверь, но не тут-то было: заморский нахал налег плечом на дверь и не дал ее закрыть.
– Какого черта вы не пускаете меня, – возмутился он по-английски, – я же знаю, что ваш хозяин дома! Можно подумать, у него много дел…
Тут он повернул голову, увидел Амалию и расплылся в улыбке. В свою очередь, баронесса Корф увидела высокого, светловолосого, загорелого господина с шрамом наискосок через все лицо и, вспомнив предостережения Осетрова, мысленно приготовилась к худшему.
– Только не говорите мне, что вы будущая вдова графа, – объявил капитан Уортингтон, ухмыляясь, – иначе я окончательно разочаруюсь в человечестве.
Фраза, судя по всему, была рассчитана на даму, которая не понимает по-английски, но Амалия все прекрасно поняла, взяла свою длинную перчатку и хлестнула ею наглеца по физиономии.
– Выбирайте выражения, сэр, – посоветовала баронесса по-английски, – иначе все кончится тем, что вас спустят с лестницы.
– Черт возьми! – вскричал капитан, с изумлением глядя на Амалию. – Я даже и подумать не мог… Дорогая леди! Тысячу извинений! Этот чертов лягушатник, – он ткнул пальцем в слугу, – вывел меня из себя. Позвольте представиться: капитан Тревор Уортингтон. – Он церемонно поклонился и сделал попытку завладеть рукой Амалии, но она успела руку отдернуть. – Ей-богу, до сегодняшнего дня… я хочу сказать, до сего момента я и сам не знал, зачем оказался в этом омерзительном городе, где никто не говорит по-английски. Вы, без сомнения, моя соотечественница? – спросил капитан с надеждой.