Смирившись со своим поражением, Амалия спустилась в гостиную. Вид Тревора Уортингтона, неловко державшего огромный – и наверняка дорогой – букет, навел ее на мысль о том, что военным все-таки привычнее сжимать в руке пистолет или любое иное оружие, и потому с цветами они выглядят немножко нелепо. Хотя капитан явно успел предпринять нешуточные усилия для того, чтобы вернуть себе цивилизованный вид, с похмелья он выглядел малость помятым, и светлые волосы его предательски торчали в разные стороны.
– Миледи, – объявил он после первых приветственных фраз, – вчера я был чудовищем. Я вел себя ужасно. Мне безумно стыдно, и я надеюсь только на то, что ваше доброе сердце… и безграничная снисходительность… Кхм! – Голос у Уортингтона был более хриплый, чем обычно. Откашлявшись и, видимо, исчерпав все слова, он низко поклонился и вручил Амалии тяжелый букет.
– Что ж, сэр, я бы, разумеется, предпочла, чтобы люди вокруг меня не пили и вообще вели себя исключительно благопристойно, – заметила баронесса, нюхая розы. – Но…
Капитан Уортингтон всполошился.
– Миледи! Я надеюсь, вчера я не позволил себе ничего неблагопристойного? Мне невыносимо думать, что я мог опуститься настолько низко, чтобы…
– Увы, увы, – промолвила Амалия, сокрушенно качая головой, – вы вели себя почти прилично, так что сегодня даже не о чем и вспомнить. – Капитан вытаращил глаза. – Вы не пели песен, не били стекол и только однажды позвали какого-то Раджива, чтобы он снял с вас сапоги.
– Он был моим слугой в Индии. Значит, я упоминал его? Странно! Вообще-то именно из-за него я заполучил… – не договорив, Уортингтон указал на свой шрам.
– Он пытался вас убить?
– Нет, конечно! Я бы в жизни не взял к себе слугу, который попытался бы меня прикончить.
– Значит, вы стали жертвой несчастного случая?
– Ну, в общем, да. Я велел Радживу принести шампанское, он не мог открыть бутылку, а когда я потерял терпение и решил открыть ее сам, она лопнула у меня в руках.
– И что потом стало с вашим слугой? Вы его прогнали? Или убили на месте?
– С какой стати? Нет, конечно, я хотел его убить, – простодушно признался Уортингтон. – Но тогда пришлось бы искать другого слугу, а в Индии с приличной прислугой большие проблемы. Вообще у меня к Радживу не было претензий, кроме, ну, того случая с бутылкой.
– Знаете, капитан, – медленно проговорила Амалия, – вы просто неподражаемы.
– Почему? – забеспокоился ее собеседник.
– Потому. – И почувствовав, что она устала держать тяжелый букет, Амалия вызвала горничную и велела ей поставить цветы в вазу.
– Все же я рад узнать, что вчера не сильно набедокурил, – добавил Уортингтон, глядя на то, как Амалия поправляет цветы в вазе. – Разумеется, с моей стороны было недостойно так себя вести, но чертово письмо выбило меня из колеи, да еще подвернулся этот лягу… пардон, француз, который предложил отметить встречу.