Мы танцевали сейчас у открытого балкона, сквозь который в зал вливался мягкий ночной воздух.
– Именно это я и сделаю сейчас, – добавил он.
Я поняла, что он имеет в виду, когда мы плавно, в такт музыке, выскользнули из зала на балкон, отделившись от остальных танцующих так же плавно и незаметно, как плывущая по воде ветка забивается, наперекор течению, в укромное местечко у самого берега. Музыка, лившаяся из высокого окна, сопровождала нас; в саду светила весенняя луна и, словно маленькие привидения, колыхались тени первоцвета. Моя юбка коснулась нарциссов, которые росли по краям террасы. Рауль задел плечом за куст жасмина, и на нас полился дождь белых лепестков – маленьких сверкающих звездочек. Мы молчали. Все было словно овеяно волшебными чарами. Мы танцевали вдоль испещренной лунными тенями аркады балкона, потом сквозь открытые двери вошли в темный пустой салон, где полумрак казался теплым от зажженного камина, куда музыка доносилась лишь приглушенно, словно издалека.
Мы были одни. Рауль остановился, и его руки крепко обвились вокруг меня.
– Ну а теперь… – сказал он.
Позже, вновь обретя дар речи, я дрожащим голосом сказала:
– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя…
И конечно, после этих необдуманных и неблагоразумных слов довольно долго не могла не то что говорить, но даже дышать.
Когда наконец Рауль отпустил меня и заговорил, я с трудом узнала его голос. Он был прерывистым и каким-то неуверенным, но в нем звучала свойственная ему насмешливая дерзость:
– Ну а теперь ты не спросишь меня?
– О чем?
– О том, что сразу же спрашивают все женщины в мире: «А ты меня любишь?»
– Обойдусь тем, что ты сам захочешь сказать, – ответила я.
– Прошу тебя не скромничать больше, чем нужно, Линда.
– Ничего не могу поделать. Ты на меня так действуешь.
– О господи! – сказал он каким-то странным, неестественным голосом и снова притянул меня к себе. На этот раз он не целовал меня, просто крепко прижал к груди и сказал, глядя в темноту поверх моей головы: – Линда… Линда, послушай.
– Я слушаю.
– То, что ты сказала насчет любви… Я не знаю. Честно говоря, не знаю.
У меня сжалось сердце от непонятного чувства. Если бы это не было так нелепо, я бы сказала, что это была жалость к нему.
– Не важно, Рауль. Это не имеет значения.
– Имеет. Ты должна знать. У меня были другие женщины, как ты понимаешь. И довольно много.
– Да.
– С тобой все по-другому. – Молчание. Легкая усмешка. – Я должен был это сказать в любом случае. Но это правда. Чистая правда. – Он прижался щекой к моим волосам. – Линда. Чертовски неподходящее имя для француженки, верно? Ну вот, теперь ты знаешь. Я хочу тебя. Ты мне нужна, очень нужна, честное слово. Если ты называешь это любовью…