Рауль в несколько шагов пересек холл и бросился вверх, перескакивая через две ступеньки. Переход от неподвижности к быстрому, почти лихорадочному движению был таким внезапным, что мной овладела слепая паника. Сама не помню как, я взлетела по лестнице, уже не держась за перила, добежала до площадки раньше Рауля и, повернувшись, встала перед ним, преграждая путь.
Я крикнула: «Беги, Филипп!» – и вытянула вперед руки, словно желая отвратить грозящую беду.
Но мои ладони не коснулись Рауля. Он замер. Руки его повисли. Отступив, я прислонилась к изящно изогнутым перилам и встала, опираясь на них. Думаю, что, если бы не это, я бы упала – ноги меня не держали. Рауль не смотрел вслед Филиппу. Он смотрел на меня. Я отвернулась.
Позади, в конце галереи, послышался легкий скрип – закрылась дверь кабинета.
Рауль тоже услышал этот звук. Он поднял голову, потом снова посмотрел на меня.
– Понятно, – сказал он.
Я тоже все поняла. Поняла все уже тогда, когда шок и усталость заставили меня броситься, как последнюю дуру, на лестницу и оттолкнуть его. И теперь я увидела, как изменилось его лицо, как гнев уступил место холодной надменной горечи. Я поняла, что сама превратила в пепел свой новый чудесный мир, собственными неумелыми руками потопила волшебный корабль. Я не могла говорить, я заплакала, и это были не отчаянные, трагические рыдания, а молчаливые, безнадежные слезы, от которых мое лицо стало мокрым и безобразным.
Рауль не двигался. Он сказал ровным, бесстрастным тоном:
– Когда сегодня утром я приехал в замок Вальми и мой отец сказал, что вы ушли, он думал, что вы обратились за помощью ко мне. Я сказал ему, что вы считаете, будто я до четверга пробуду в Париже. Во вторник вечером меня не было в моей парижской квартире, так что вы не могли знать, где я нахожусь. Но позже я узнал, что вы даже не пытались связаться со мной. У вас могла быть только одна причина, – продолжал он тем же бесстрастным тоном, – когда я… сказал это моему отцу, он решительно отрицал какие-нибудь… дурные намерения по отношению к вам. Я ему не поверил.
Рауль замолчал. Я не осмеливалась посмотреть на него. Я подняла руку, чтобы вытереть слезы. Но они продолжали течь.
– Я сказал ему тогда, что намеревался сделать вас своей женой и если с вами что-нибудь случится, я убью его собственными руками, хоть он мне и отец.
Я посмотрела на него.
– Рауль…
Но мой голос замер. Я не могла говорить.
– Да, мне кажется, я сделал бы это, – отвечая на мой взгляд, медленно сказал он и добавил одно слово, прозвучавшее в моих ушах похоронным звоном: – Тогда.