– Кто он по национальности? – спрашивает Марыся, у нее перехватывает горло.
– Англичанин. Не считаешь, что это исключительно вероломное преступление? – Вопрос, конечно, риторический.
Кто-то, кто снимал этот фильм, со знанием дела подошел к вопросу. Он запечатлел все в мельчайших подробностях, чтобы поразить и запугать зрителя. Приговоренный наклоняет голову и плачет, бормочет что-то тихо, может, молитву, а может, произносит последние слова семье, которой уже никогда не увидит. Палач исполняет свою работу с большим удовольствием, обдуманно, как профессиональный мусульманский палач, приводящий в исполнение смертную кару – отсечение головы. Он или работал палачом, или должен был неоднократно присутствовать на подобных публичных экзекуциях. Человек в черном буквально танцует за спиной приговоренного, под конец с разбегу делает пару скачков, размахивается, по широкой дуге рисует петлю над европейцем и последним движением отсекает ему голову. Она катится по желтому песку, оставляя за собой кровавый след. Из шеи убитого в ритме последних сокращений сердца брызжет алая кровь. Через минуту, которая кажется вечностью, тело приговоренного валится на землю. Тогда снова раздаются крики «Аллах акбар!», которые в данных обстоятельствах оскорбляют слух каждого доброго мусульманина и порочат имя Аллаха.
– Это он? – спрашивает Марыся.
И в этот момент убийца в возбуждении и экстазе срывает с головы балаклаву, открываясь и расписываясь в преступлении.
– Теперь видишь сходство?
– Да, – шепчет Марыся, стараясь изо всех сил не блевануть или не потерять сознание.
Она делает один глубокий вдох за другим. Она потрясена тем, что увидела, но еще больше ее ужасает то, что ее сестра сейчас в руках этого преступника.
– Почему ты раньше его не выследил? Почему не сопоставил факты? – обвиняет она Хамида.
– Как же мне это могло прийти в голову? Я не смотрю под этим углом зрения на каждого случайно встреченного человека, не ищу в каждом путешественнике террориста. Иначе дошел бы уже до сумасшествия.
– Ты прав…
– Я только один раз увидел его голубоглазым англичанином, а потом забыл, – признается он грустно. – Извини, Мириам.
– Успокойся, за что?… – смиряется и меняет тон Марыся. – А когда ты это понял? Когда увидел его настоящее лицо?
– Невезение для Омара, для меня – наоборот, – вздыхает Хамид. – Мы пошли с ним просить руки Аиды. Ее изнасиловали, а этот добрый парень, мой двоюродный брат, несмотря на это, хотел на ней жениться и смыть позор.
– Боже мой! Я ее знаю! – кричит, не помня себя, Марыся. – Такая красивая!