Женщина хочет встать, но ее ноги и руки будто парализованы и не слушаются. Мунира в ужасе смотрит на невестку и, поддерживая ее под руку, пытается помочь. Она не может справиться и в конце концов беспомощно садится рядом с ней.
– Что это, черт возьми, значит?! – Джихадист теряет терпение, потому что эта баба точно хочет испортить ему вечер. – Поднимай свою тощую задницу – или я тебе покажу!
– Оставь ее! Не видишь, она плохо себя чувствует! – осаждает его мать. – Неплохое развлечение ты ей обеспечил! – говорит она осуждающе. – Как и всем собравшимся. Они просто мечтали об этом! Добрый и всепрощающий Аллах наверняка рад твоему поступку.
Мунира не может этого вынести и своими словами хочет ускорить неизбежное. У нее больше нет сил бороться, ей наплевать, как отреагирует сын. «Может, и лучше будет для этой милой девушки, чтобы он прекратил ее мучения», – думает она, глядя на заплаканное бледное лицо Дарьи.
Увесистая пощечина отрезвляет мать. Женщина инстинктивно закрывает лицо от следующего удара, но он падает уже не на нее, а на молодую обессиленную женщину.
– Оставь ее! Чего ты от нее хочешь?! – защищает она невестку собственным телом, но Ясем отбрасывает мать, желая выместить всю злость и недовольство на жене, которая, как видно, не способна стать его соратницей.
– Ты, неверная сука, мне уже не нужна! – орет он, и эхо его голоса доносится до последней скамьи театра. – Ты выполнила свою роль, хотя это и стоило мне непомерных усилий. Шлюха!
При этих словах вне себя от бешенства он бросает ее на землю и бьет ногами по животу и спине – куда попало. Он возмущен. Он столько ей дал, и чем она, неблагодарная, ему отплатила? Он должен был рисковать, притворяться, грешить, пить алкоголь и есть проклятую свинину, чтобы заманить эту стерву сюда, где она сыграла так, как он хотел, даже лучше. Злость на нее заполняет его сердце, и мужчина не может совладать с собой. Он хочет ее убить, уничтожить, стереть из своей памяти и никогда больше не видеть. Через минуту у него в голове проносится мысль: может, отдать ее своим солдатам на утеху? Но эгоизм и самолюбие побеждают. «Это моя жена, неверная и не арабка, но моя, – говорит он себе. – Никто не запятнает того, что принадлежит мне. Я не хочу ее, но и никому другому она не достанется».
– Позволь ей уйти, если она тебе больше не нужна! – кричит в испуге Мунира, видя, что трагический конец Дарьи близок.
– Никогда! – отвечает садист между сильными пинками. – Пусть сдохнет, сука!
– Разве она не может заболеть? Дарья тебе ничего не возражает только потому, что у нее нет сил двигаться, – объясняет ему женщина как ребенку, хватая за руку. – Ведь это твоя жена, мать твоих будущих детей, – бьет она в самое чувствительное для арабского мужчины место. – Будущих сыновей! – добавляет она поспешно, и при этих словах агрессия Ясема немного спадает.