— По-моему, как-то сумнительно все это попахивает, — говорил Губа-не-Дура, вдыхая зловонные испарения своей трубочки-носогрейки. — Я насчет того, что господин Сукинс вдруг закатывает эдакий пир, когда он за многие годы и куска заплесневелого сыра соседям не поднес.
Слушатели молча закивали, ибо так оно и было. Даже и до «странного исчезновения» Килько его нору в Засучках охраняли свирепые росомахи, да и не помнил никто, чтобы он когда-либо потратился хоть на грош во время ежегодной Благотворительной Распродажи Мифрила в пользу бездомных баньши. То обстоятельство, что и никто другой на них ни гроша не давал, не могло, разумеется, послужить оправданием прославленной скупости Килько. Денежки он держал при себе, расходуя их лишь на прокорм племянника да на игру в скабрезный скрабл, к которой питал маниакальное пристрастие.
— А этот его паренек, Фрито, — прибавил мутноглазый Нат Мухоног, — у него-то и вообще не все дома, ей-ей.
Это заявление подтвердил, среди прочих, старый Затык из Утопья. Ибо кто же не видел, как молодой Фрито бесцельно слоняется по кривым улочкам Хобботауна, сжимая в руке пучок цветов и что-то там лепеча насчет «истины и красоты», а то еще, бывало, остановится и ляпнет какую-нибудь несусветицу вроде «Cogito, ergo hobbum(*1)»?
— Малый с придурью, это точно, — сказал Губа-не-Дура, — совсем я не удивлюсь, если правду про него говорят, будто он симпатизирует гномам.
Тут наступило смущенное молчание, и громче всех молчал молодой Срам, никогда не веривший так и недоказанным обвинениям против Сукинсов, что они-де «грамотеи навроде гномов». Как указывал Срам, настоящие гномы и росточком пониже и воняют куда хуже, чем хобботы.
— Да стоит ли вообще толковать о парне, который всего-то навсего присвоил себе имя Сукинса! — махнув правой передней ногой, рассмеялся Губа-не-Дура.
— Точно, — подпел ему Ком Перистальт. — Если папашу этого Фрито не с арбалетом под венец провожали, так я, значит, обеда от ужина не отличу. Да и мамаша-то, небось, была уже непорожняя.
Собутыльники громко загоготали, вспомнив, как матушка Фрито, приходившаяся Килько сестрой, сдуру поклялась в верности какому-то малому не с того берега Брендивина (о котором было к тому же известно, что он полурослик, т. е. наполовину хоббот, наполовину опоссум). Несколько членов компании с удовольствием углубились в эту тему и посыпались грубые(*2) и не весьма замысловатые шутки касательно Сукинсов.
— Я вам больше скажу, — сказал Губа-не-Дура, — Килько и сам всегда вел себя… подозрительно, коли вы меня понимаете.