— Вот я вас, прохвостов, кыш! — весело крикнул он им вслед, когда они скрылись из виду. Затем рассмеялся и вернулся к себе, в хобботочью нору, чтобы поговорить с ушедшим вовнутрь гостем.
— Этого фейерверка они у меня долго не забудут, — с усмешкой произнес престарелый хоббот, обращаясь к Гельфанду, который попыхивал сигарой, устроясь в неуютном кресле безвкусного эльфийского модерна. Пол вокруг кресла усеивали костяшки для скрабла, из которых была уже составлена всякая похабель.
— Боюсь, тебе следует пересмотреть свои замыслы, — ответил Маг, пытаясь распутать колтун, образовавшийся в его грязно-серой бороде. — Нельзя же использовать физическое уничтожение, как способ сведения мелких счетов с соседями. Килько с лукавым одобрением оглядел старинного друга. Мага облекала давно вышедшая из моды, заношенная до дыр длинная колдовская мантия, с подруба которой свешивались, грозя вот-вот оторваться, блестки и нити стекляруса. Голову его украшала высокая вытертая остроконечная шляпа с неряшливо разбросанными по ней слабо светящимися во тьме каббалистическими знаками, алхимическими символами и непотребными рисунками из тех, что оставляют на заборах гномы. В узловатых с обкусанными ногтями руках Маг вертел длинный, кривой дрючок, посеребренный и изъеденный личинками, — он служил ему одновременно и «волшебной» палочкой, и спиночесалкой. В данную минуту Гельфанд использовал его по второму из назначений, угрюмо изучая при этом драные носки того, что в те времена сходило за черные баскетбольные туфли. До середины икры.
— Здорово ты их стоптал, Гульфи, — ухмыльнулся Килько. — Похоже, кислые нынче у вас, у магов, дела, а?
Гельфанд скривился, услышав свою стародавнюю школьную кличку, но затем с достоинством разгладил мантию.
— Не моя вина, что маловеры посмеиваются над силами, коими я владею, сказал он. — Дай срок, мои чудеса еще повергнут всех в ужас и изумление!
Он вдруг взмахнул спиночесалкой и комната погрузилась во мрак. В темноте Килько увидел, как засветилась, ярко вспыхнув, мантия Гельфанда. Спереди на ней проступили таинственные буквы, сложившиеся в эльфийскую фразу: «Лобызай меня, детка, во тьме».
Столь же внезапно в уютную нору воротился свет, и надпись на груди фокусника поблекла. Килько завел глаза к потолку и пожал плечами.
— Честное слово, Гульфи, — сказал он, — подобные штучки вышли из моды вместе с голенищами на кнопочках. Не удивительно, что тебе теперь приходится зарабатывать на жизнь, мухлюя в карты при свете луны.
Гельфанд пропустил саркастические речи друга мимо ушей.