С опасением взирал отряд на неподвижные увеселительные колеса и затянутые брезентом экспонаты. Ряды лучников и копейщиков стояли на грозных зубчатых стенах, а за спинами их кипела в огромных котлах манная каша. Маячил в небе над бастионами огромный транспарант с физиономией карикатурного персонажа, известного повсеместно благодаря свиткам комиксов и бесчисленным мягким игрушкам. Знаменитый Дурашка-Дракон, вот кто склабился прямо в лица Всадников из-под огромных букв, складывающихся в надпись: «Добро пожаловать в Сарафлэнд. По воскресеньям входная плата на аттракционы — два пенни». Повсюду замечали они безмозглую ухмылку Дурашки-Дракона. Плакаты, вымпелы, стены — все несло на себе идиотскую, вывалившую язык образину. Однако ныне это некогда всеми любимое существо являло собою символ присущей его создателю жажды власти, власти, коей следовало положить конец.
— Могучая сила этот Дурашка-Дракон, — произнес Гельфанд, не обращая внимания на поднявшиеся вокруг него стоны.
— О йа, — согласилась с ним Йорака, — у дер Сарафаннер только и ист в его башка, что шляпп с Дурашка-Дракон да майк с Дурашка-Дракон, да то с Дурашка-Дракон, да это. Один большой вонютшк, этот Сарафаннер, и только.
Гельфанд сказал, что это совершенно справедливо, и что когда они с Сарафаном еще дружили, он был не таким уж дурным малым.
— Но все оказалось притворством, прикрывавшим его истинные цели, добавил Гельфанд, — и за это мы должны его сокрушить.
— Да, но как? — спросил Ловелас.
— Дер диверсион тактик! — воскликнула Йорака, и куриная кость у нее в носу задрожала. — Нам нужен какой-нибудь думкопф, который отвлетшет его вниманий, пока ми будем нападать с тыл.
Она замолкла и неуверенно покосилась на охваченного любовной страстью Топтуна.
— Я думайт, этот дум… э-э-э… герой мог бы тогда покоряйт сердце любой фройлен.
Уши у Топтуна встали торчком, словно у ждущего подачки боксера, он обнажил меч и вскричал:
— Крона! Я совершу этот подвиг ради твоей славы и чести, как и ради того, чтобы завоевать твое сердце, пусть даже я не вернусь из битвы.
И кое-как подтрусив на упирающемся мериносе к Йораке, он облобызал ее мозолистую руку.
— Но прежде должно тебе одарить меня чем-то таким, что я мог бы носить как твой знак, о прекрасная Йорака, дабы доблесть моя могла сравняться с твоими несравненными прелестями. О знаке прошу я тебя.
Проведя в недоумении не более секунды, Йорака кивнула рогатой главой и разомкнула сжимавший ее запястье кожаный с металлическими накладками борцовский браслет. Его вручила она Артопеду, радостно застегнувшему этот знак на своей шее.