* * *
16 мая
Сегодня для Керчи был трагический день. Немцы ворвались в город, бои продолжались еще три дня. Эвакуация полуострова проходила неорганизованно, наши потери были значительными. Ставка наказала командование фронтом и представителей Ставки. Поражение наших войск в Крыму достаточно подробно описано, и не вижу необходимости повторять известное. Вот только что хотел бы добавить.
В середине шестидесятых годов мне было поручено подготовить силами писателей сборник очерков "Маршалы Советского Союза". О Жукове я попросил написать Симонова. Не один день писатель беседовал с маршалом, и потом он написал повествование, которое назвал "Заметки к биографии Г. К. Жукова". Воспроизведены там записанные почти стенографически суждения Жукова о нашем поражении в Керчи. Их стоит привести:
"Сталин был человеком, который, если за что-то однажды зацепится, то потом с трудом расстанется с этой своей идеей или намерением, даже когда объективные обстоятельства прямо говорят, что с первоначальным намерением необходимо расстаться.
В мае 1942 года Сталин сравнительно мягко отнесся к виновникам Керченской катастрофы, очевидно, потому, что сознавал свою персональную ответственность за нее. Во-первых, наступление там было предпринято по его настоянию, а также количество войск тоже было сосредоточено по его настоянию. Ставка, Генеральный штаб предлагали другое решение. Они предлагали отвести войска с Керченского полуострова на Таманский и построить нашу оборону там. Но он не принял во внимание этих предложений, считая, что, действуя так, мы высвободим воевавшую в Крыму 11-ю немецкую армию Манштейна. В итоге вышло, что армия Манштейна все равно была высвобождена, а мы потерпели под Керчью тяжелое поражение..."
Отступая от сюжетной линии своего повествования, хочу рассказать о судьбе повествования Симонова о Жукове.
Симонов с энтузиазмом взялся за эту работу. Вскоре я получил от него записку: "Со статьей о Г. К. - все сделаю, уже был у него и говорил с ним. Он слал тебе привет, выражал желание: повидаться бы. Сделаю в сентябре начале октября..."
Через некоторое время из Гульрипши, где писатель работал на даче, пришло его письмо, которое меня не могло не насторожить и даже взволновать: "Посылаю тебе материал, о котором условились. На мой взгляд, у меня не получилось такой вещи, которую можно было бы сейчас печатать - получается совершенно другое. Посылаю тебе просто как свидетельство того, что я приступил к этому делу и что мною сделано. Теперь для меня очевидно, что продолжать нет смысла, то есть можно продолжать, но это будет в стол. Может быть, я это сделаю, поговорим подробнее, когда прочтешь..."