О нашем приезде они знали и ждали нас. Говоров обрисовал обстановку в полосе наступления армии, все это показал на карте. Говорил он спокойным, глухим голосом, без интонаций, словно читал лекцию на кафедре артиллерийской академии, которую возглавлял до войны. Рассказал, какое напряжение пришлось выдержать армии в октябрьских и ноябрьских боях: пехоты было мало, она таяла на глазах, пополнение получали не густо. Исключительную роль в этих боях, объяснял Говоров, сыграла артиллерия. Хвалил мужество и искусство пушкарей. Бывало, оставались одни, без пехоты, стреляли из подбитых орудий, раненые, но держались.
Считая нас, видимо, людьми не очень посвященными в тонкости артиллерийского дела, генерал заговорил о ее роли в наступательных боях:
- Насыщенность автоматическим оружием сейчас настолько велика, что без артиллерии двигаться нельзя. Артиллерия сейчас не может руководствоваться одними заявками пехотных командиров. Она сейчас участвует на всех этапах сражения. Она не просто стреляет, а ведет бой и сама должна отвечать за это...
Говорил командарм и о том, что артиллерия должна сопровождать пехоту огнем, и о стрельбе прямой наводкой. С вниманием и интересом слушали мы его. По сути, он раскрывал перед нами идею и принципы артиллерийского наступления - термин этот только-только появился в официальных документах Ставки.
Эренбург потом несколькими штрихами нарисовал портрет генерала:
"Хорошее русское лицо, крупные черты, как бы вылепленные, густой, напряженный взгляд. Чувствуется спокойствие, присущее силе, сдержанная страсть, естественная и простая отвага.
Вот уже четверть века, как генерал Говоров занят высокими трудами артиллериста... Есть в каждом артиллеристе великолепная трезвость ума, чувство числа, страстность, проверяемая математикой. Как это непохоже на истеричность немецкого наскока, на треск автоматов, на грохот мотоциклов, на комедиантские речи Гитлера, на пьяные морды эсэсовцев! Может быть, поэтому, артиллерист с головы до ног, генерал Говоров кажется мне воплощением спокойного русского отпора".
Мы торопились, чтобы поспеть к освобождению Бородина, начали прощаться, но тут вмешался Темин. Ему нужны были "выигрышные" кадры: Говоров, Эренбург, Иванов. И он стал командовать. Придвинул к окну стол, на котором была разложена карта, выстроил всех полукругом у стола, попросил Говорова ткнуть карандашом в какую-то точку на карте, а остальных - пристально смотреть туда же. Обычно сдержанный, суховатый генерал только улыбнулся и безропотно подчинился. Темин щелкнул "лейкой" пару раз и, как обычно, уверенно заявил: