В который раз Яков Аркадьевич отличился! Человек неуемной энергии, безотказный, быстрый в деле, он был уже в годах, старше всех наших репортеров, но мог дать десять очков вперед молодым. Почти каждый день на полосах его материалы. А ведь надо было собрать их, написать да еще лично привезти в те дни с фронта в редакцию. Михаил Шолохов, с которым Милецкий выезжал на фронт, говорил мне:
- Удивительный человек! Не пойму я, как он все успевает...
* * *
На этой же полосе статья Эренбурга. Еще неизвестно было, как историки назовут сражение за Москву, но Илья Григорьевич дал своей статье заголовок "Великая битва". И когда я задумался над этим заголовком, Эренбург, как обычно, уже собирался вступить со мной в дискуссию. Но не пришлось. Я только подчеркнул название статьи двумя черточками, что означало - набрать крупным шрифтом.
А предшествовало этой статье событие, о котором стоит рассказать.
Не раз Эренбург просил меня, чтобы в одну из своих поездок в Перхушково к Жукову я прихватил бы его. И вот третьего дня я позвонил Георгию Константиновичу и сказал, что к нему хотел приехать Эренбург. Должен отметить, что Жуков высоко ценил писателя, он знал, как на фронте любят Эренбурга, прислушиваются к его голосу, и сам, видимо, был рад встретиться с ним. К тому же для этой встречи был повод: мы готовили полосу об освобождении войсками Жукова Московской области от фашистских оккупантов и встреча была кстати. И об этом я сказал комфронта.
- Хорошо, приезжайте, - ответил он. - Приезжайте завтра.
Сам я в тот день не смог отлучиться из редакции, посадил Эренбурга в свою машину и отправил в Перхушково.
Потом Эренбург напишет, что Жуков - человек "большой воли и большой скромности", что "взгляд у него ясный, голос ровный, негромкий", в разговоре он "находит точные и ясные формулировки", говорит "без трафаретных фраз". Комфронта рассказал писателю о том, как проходила Московская битва. Приведу только несколько строк из того, что запомнил и записал Илья Григорьевич.
"План немцев был тщательно разработан. Главный удар они хотели нанести на двух флангах, особенно на северном. Они сосредоточили на подступах к Москве около трех тысяч танков.
Если они не подготовились как следует к зимней кампании, то это объясняется одним - они не знали России, русского народа... В первых числах декабря, когда немцы сообщали о скором падении Москвы, нам было ясно, что их наступление выдохлось. Они тогда были способны только на локальные действия. Мы отступали, сохраняя свою материальную часть, и стойкий характер нашего отхода определил дальнейшее. Нам нужно было выиграть время. Торопились не мы. Когда настал день, мы перешли в контрнаступление..."