Шура захихикала. Наконец, Федька справился с многочисленными ремнями на своих странных ботах и выпрямился.
– А ты, правда, звезда экрана?
– Пока нет. Но буду обязательно. И еще этим, как его? Секс-символом!
– Я тебе верю. Только не зазнавайся, ладно?
– Не получится. – Федька замотал головой. – Я бы тебя сейчас, конечно, поцеловал на прощанье, чтобы тебе потом было, что вспомнить и внукам рассказать, но, боюсь, ты меня портфелем шарахнешь.
– Не бойся. Видишь, у меня руки котом заняты.
– Спасибо, Фёдор, – сказал Федька коту и поцеловал Шуру.
И, странное дело, Шуре захотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Как будто током ее шандарахнуло. И еще Шура подумала, что никогда в жизни не стала бы вот так с бухты-барахты целоваться с этим здоровенным бородатым мужиком, если бы не знала его с детства, как облупленного. И с другой стороны, если бы Федька Моргунов не вырос вдруг в здоровенного детину, да еще с бородой, она бы с ним тоже ни за что целоваться бы не стала. Такая вот коллизия!
– Телефон-то свой мне дашь? Или опять встретимся случайно лет через десять? – Федькин голос вырвал Шуру из оцепенения.
Она продиктовала номер, а Федька записал его в свой мобильник.
– Ну все! Не скучай без меня!
– Не получится. – Шура стояла столбом и смотрела, как Федька надел куртку, нацепил свой шлем с рогами и умчался в теплую июньскую белую ночь.
Когда она вернулась к столу, там уже вертелась осмелевшая Сюсенька. Шура испытывала большое желание уж если не убить Эльвиру Викентьевну, то стукнуть чем-нибудь тяжелым обязательно. На Пьетрофича Шура не злилась. Что с него взять? Он инструмент. Можно сказать марионетка. А вот кулацкого подпевалу Сюсеньку можно было бы и вовсе прибить! Мало того, что поговорить толком с Федькой не дали, так еще и допрос с пристрастием устроили.
– Ну, и зачем тебе этот Жигурда? – язвительно поинтересовалась Эльвира Викентьевна. Сюсенька уловила язвительность в голосе хозяйки и добавила к ней немного визгу.
– Эля! Ну, зачем ты так! Ты ж его толком не знаешь, а вдруг он хороший парень вырос? – вступился за Федьку Пьетрофич.
– Вырос-то он вырос! Это я насчет Джигурды еще ему комплимент сделала! Актер он, видите ли! В кино снимается! А такие дуры, как наша, – Эльвира Викентьевна кивнула в сторону Шуры. – Уши развесят, а потом матерями-одиночками всю жизнь болтаются.
– Неграмотные что ли? Про противозачаточные средства никогда не слышали? – решила уточнить Шура.
– Кто? – не поняла Эльвира Викентьевна.
– Дуры эти, матери-одиночки которые.
– Нет! Они, видишь ли, от любви сами не свои делаются.