– Алло? – прохрипел он.
– Дадли?
Еще сутки назад этот голос вызвал бы у нашего молодого человека судороги восторга. Еще сутки назад, услышав этот голос в телефонной трубке, он завизжал бы от восхищения. Но, услышав его теперь, он только нахмурился. Сердце под ярко-розовой пижамой было мертво.
– Да? – сказал он холодно.
– Ах, Дадли, – промурлыкала мисс Уикхем, – с тобой все хорошо?
– Настолько хорошо, – ответил мистер Финч совсем уж ледяным тоном, – насколько хорошо чувствует себя человек, чьи волосы побелели до самых корней, кого морили голодом и выкидывали из окон в кусты с шестидюймовыми шипами, а также стирали в порошок, превращали в фарш и поражали свинцом в мясистую часть ноги…
Огорченное восклицание прервало этот поток красноречия:
– Ах, Дадли, но он же в тебя не попал?
– Он в меня попал.
– Он же обещал, что не будет в тебя целиться.
– Ну, в следующий раз, когда он начнет палить по вашим гостям, скажите ему, чтобы целился, и хорошенько! Тогда у них, возможно, будет шанс остаться невредимыми.
– Могу ли я чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо. Разве что доставить мне голову этого типчика на подносе.
– Он настоял на одном выстреле. То условие, о котором я упомянула. Ты помнишь?
– Я помню. Самое пустяковое условие, из-за которого я не должен беспокоиться.
– Чтобы окончательно убедить маму.
– Надеюсь, ваша матушка осталась довольна? – вежливо осведомился Дадли.
– Дадли, я так хочу что-нибудь для тебя сделать. Я бы приехала ухаживать за тобой. Но из-за машины я в немилости, и Лондон для меня пока под запретом. Я звоню из «Герба Уикхемов». Но думаю, в следующую субботу я сумею выбраться. Так приехать?
– Обязательно, – сердечно сказал Дадли.
– Чудесно! Значит, семнадцатого. Ладно, я попробую добраться до Лондона утром, но не слишком рано. Где мы встретимся?
– Мы не встретимся, – сказал Дадли. – Ко времени второго завтрака семнадцатого я отплыву в Австралию. Счастливо оставаться.
Он повесил трубку и снова заполз под одеяло, полный имперских устремлений.
– Ну и ладненько, – сказал Алджи Круфтс. – Тогда я поеду один.
– Ну и ладненько, – сказал Амброз Уиффин. – Поезжай один.
– Ну и ладненько, – сказал Алджи Круфтс. – И поеду.
– Ну и ладненько, – сказал Амброз Уиффин. – И поезжай.
– Ну и ладненько в таком случае, – сказал Алджи Круфтс.
– Ну и ладненько, – сказал Амброз Уиффин.
– Ну и ладненько, – сказал Алджи Круфтс.
Пожалуй, нет ничего печальнее (сказал мистер Муллинер), чем разлад между друзьями детства. Однако добросовестный рассказчик обязан сообщать обо всем.
Кроме того, долг такого рассказчика – хранить строгую беспристрастность. Тем не менее в данном случае просто невозможно не принять чьей-то стороны.