– Идите сюда оба, – энергично приказала леди Хлоя. – Вон за той скамейкой вам будет удобно. Я уверена, вы не против, мистер Муллинер, правда?
Седрик все еще содрогался с головы до ног.
– Вы просите меня надеть желтые ботинки с утренним костюмом? – прошептал он, а его лицо под глянцевым цилиндром сразу побледнело и осунулось.
– Да.
– Здесь? В парке? В разгар сезона?
– Да. Пожалуйста, поторопитесь.
– Но…
– Мистер Муллинер! Право же! Чтобы оказать любезность мне!
Она смотрела на него молящими глазами, и из мутного водоворота мыслей Седрика вынырнул прозрачный, как хрусталь, неопровержимый факт: эта девушка – дочь графа, а по материнской линии состоит в родстве не только с сомерсетширскими Миофамами, но и с Брашмарлеями букингемширскими, с Уидрингтонами уилтширскими и Хилсбери-Хепуортами хантсфордширскими. Мог ли он отказать даже в самой чудовищной просьбе средоточию столь высоких родственных связей?
Его будто сковал паралич. Всю жизнь он гордился несгибаемой ортодоксальностью своей одежды. В юности Седрик чурался ярких галстуков. Его твердость в вопросе о брюках с отворотами стала присловьем. И хотя мода эта была введена Августейшей Особой, он восставал даже против таких простительных прегрешений, как белый жилет в сочетании со смокингом. Как мало понимала девушка всю колоссальность жертвы, о которой просила его. Он заморгал. Глаза у него заслезились, уши задергались – Гайд-парк вокруг словно поплыл.
Но тут как бы дальний голос шепнул ему на ухо, что троюродная сестра этой девушки, Аделаида, вышла замуж за лорда Слайта-и-Сейла, а среди ветвей этой семьи были суссекские Були и ффренч-ффармилиосы – не кентские ффренч-ффармилиосы, но дорсетширские. Что и решило дело.
– Да будет так! – сказал Седрик Муллинер.
Оставшись один, мой кузен Седрик несколько минут простоял на месте, не представляя, что ему делать дальше. Как зачарованный смотрел он на шафрановые чудища, которые буйным цветом цвели на его доселе безупречных ступнях. Затем огромным усилием воли взял себя в руки, прокрался к выходу из парка, остановил проезжавшее мимо такси и, приказав шоферу ехать в Олбени, поспешно юркнул внутрь.
Облегчение от мысли, что он укрыт от непрошеных взглядов, было сначала так велико, что в голове у него не оставалось места для других мыслей. Скоро-скоро, твердил он себе, в своей уютной квартире он сможет выбрать из тридцати семи пар черных ботинок замену этой несказанной жути. И только когда такси достигло Олбени, Седрик осознал, какие трудности подстерегают его на пути к двери этой уютной квартиры.