— Будем танцевать? — посмотрев друг на друга одновременно сказали Кай и Бруни.
Одна — с предвкушением, другой — с опаской. И рассмеялись.
— Люблю тебя, жена моя, — целуя Бруни и подавая ей руку, сказал принц. — Идём танцевать! Про испорченные туфельки я уже предупреждал?
— Было дело! — покивала Матушка. — Но всё оказалось не так страшно, как ты описывал!
Чуть в стороне от них принц Колей говорил герцогу Оришу:
— Я сегодня не танцую, так что прошу вас, герцог, проследить за тем, чтобы моя... — он запнулся, — супруга не скучала на балу. Надеюсь, она любит танцевать?
— Вполне понимаю вас, Ваше Высочество, — Фигли был наслышан от короля Йорли о воспитательных мероприятия, предпринятых Его Величеством Редьярдом по отношению к сыну, и потому скрыл улыбку, — и непременно пройдусь с драгоценной племянницей пару кругов в танце!
— Вы любите ее как собственную дочь! — заметил Колей. — Это делает вам честь!
Герцог, испытующе взглянув на него, честно ответил:
— Я хотел бы иметь дочь, подобную Оридане, но Творец на дал мне детей в браке. Супруга моя, да будет покойно её последнее пристанище, скончалась десять лет назад от тяжёлой болезни. Связать свою жизнь с другой женщиной я пока не готов. Семья сестры стала мне родной семьёй. Чем становишься старше, Ваше Высочество, тем больше начинаешь ценить вещи, которые не купишь: сердечное тепло, родственные узы и душевный покой!
— Мне до этого еще далеко! — хохотнул Колей. — Однако я завидую вашей мудрости, герцог!
За противоположным концом стола Троян рю Вилль склонился над архимагистром Никорин:
— Ники-Ники, я целый день мечтал увидеть тебя без этого костюма!
Та подняла тонкие брови:
— То есть голой?
— Не здесь, Ники, не здесь, — интимным шёпотом сообщил Троян. — Вообще-то, я имел в виду платье для танцев! Неужели ты откажешь нам, — он покосился на сидящего на троне короля и эльфийку, стоящую рядом и внимательно следившую за их разговором, — с Его Величеством в радости, а Её Светлости рю Филонель в таком сильном чувстве, как зависть?
Полуобернувшись, Никорин встретилась взглядом со взглядом Агнуши. Если бы это прикосновение могло искрить — дворец взорвался бы тысячами фейерверков. К прекрасной эльфийке не менее прекрасная Ники испытывала неоднозначные чувства. Та притягивала недостижимой людям мудростью расы, считающей Богов не Богами, но старшими братьями и сёстрами. В эльфийском языке не существовало единого слова, именующего богов, но было слово 'каскарты', означающее старших родственников обоего пола. Однако прошло время, когда Ники робела пред возрастом эльфов, некоторые из которых переступили тысячелетний рубеж. Не было ничего хорошего в вечной жизни. Постоянное существование застило свет, стирало краски, делая, в конце концов, мир серым, а сердце — мёртвым. Достигший подобного состояния однажды делал выбор — влачить жалкое существование полуживого полумертвеца — и так делали большинство эльфов, закрывших Лималль от внешнего мира, — или пытаться на стороне искать себе развлечений и страстей, которые хоть ненадолго вернули бы трепетный ток крови в жилы и яркие эмоции. И в этом она вполне понимала честолюбивую рю Филонель, сменившую потускневший хрусталь Лималля на возможность взойти на Ласурский трон. Разве сама Ники не делала то же самое, выбрав, правда, в качестве основной цели своего существования не трон Родины, но её мир, покой и возможность людям жить, рожать и растить детей, возделывать поля? Её цель, как и цель эльфийки, вполне оправдывала многолетнее существование, грозившее превратиться в многовековую тоску. Однако приземлённость чаяний герцогини Ники разочаровывала. С момента появления Агнуши при дворе Никорин наблюдала её попытки добраться до трона, не мешая и не помогая. С одной стороны, надеялась на разумность Редьярда, с другой понимала, что ничто человеческое королю не чуждо. Была и еще одна причина — уникальность самой Ники, Сообщающегося Сосуда, которому светило существование куда как более долговечное, чем любому из ныне живущих эльфов. С этой точки зрения на дворцовые интриги она обращала внимания не больше, чем обычный человек — на деление инфузории-туфельки, что, впрочем, не мешало ей по старинной матросской привычке иногда щёлкать эльфийскую гордячку по носу.