Королева усмехнулась, приподняла изящную тонкую бровь.
— Я берегла тебя от этой правды.
— Неужели нельзя было избавиться от него?
— О, я пробовала. Стеллу заперли в монастыре Листана, оградили от меня, охраняли, как зеницу ока.
Эдмунд рухнул перед ее стулом, положил голову ей на колени, судорожно вздрагивая.
— Ненавижу! Ненавижу! Не…на…ви…жу… — рыдал он, стискивая ткань ее юбки.
Генриетта опустила руку, касаясь шелковых волос сына. Она отстраненно смотрела в окно, сердце ее сжималось от боли.
— Ничего, Эдмунд, ничего…не беспокойся, — вымолвила она, — ты станешь королем, обещаю. И ты увидишь, как будут мучиться твои враги.
— Хочу голову Райта! — просипел он. — Хочу, чтобы он сдох!
Королева печально улыбнулась, но не успела ответить, как на пороге появился лорд Тесор.
— Ваше величество, — почтительно склонился он. — У меня для вас послание от его величества лорда-протектора, регента Райта Берингера.
В воздухе повисло напряженное молчание. Эдмунд поднял голову, свирепо взирая на начальника стражи, поднялся, выхватывая нож, но мать вцепилась в его рукав, бросив Тесору:
— Сейчас не лучший момент для этого, милорд. Оставьте нас.
Но Тесор не сдвинулся с места.
— У меня приказ регента Хегея передать вам послание. Лично в руки.
— …я убью его… убью… — захрипел Эдмунд, стиснув зубы.
Королева поднялась, смерив начальника стражи обжигающим презрительным взором. Она подошла, сохраняя достоинство, показывая все свое величие и бесстрашие. Протянула руку ладонью вверх. Тесор вложил в ее ладонь письмо, скрепленное печатью.
— А теперь прочь! — ее ресницы вспорхнули, взгляд полоснул по мужчине. — Убирайтесь из дворца, если вам дорога жизнь.
— Ваше величество, мой долг своему королю — быть здесь.
— Я — твой король! — взорвался Эдмунд. — Я! Я! Понятно тебе?!
Тесор ответил почтительным спокойствием на этот поток истерики.
Между тем королева сломала печать, развернула послание, пробежав глазами по строчкам.
— Помолчи, Эдмунд, — приказала она, сжимая бумагу в кулаке. — Что-то еще, лорд Тесор?
— Будет ли ответное послание?
Генриетта прикрыла веки, справляясь с эмоциями, и произнесла срывающимся голосом:
— Нет… теперь нет.
Начальник стражи поклонился и удалился, ловко чеканя шаг.
— Что? Что там было? — вопрошал принц, указывая на зажатую в кулаке матери записку.
— Объявление войны, — королева вновь села на стул, отвернувшись к окну и стиснув челюсти, — а теперь оставь меня, Эдмунд. Мне нужно побыть одной.
— Но…
— Не спорь! — повысила голос.
Принц выругался и, махнув рукой, выбежал прочь.
Гнетущая тишина заполнила комнату, поселяясь в душе королевы. Королевы, обреченной на вечное ледяное одиночество. Она прижала к губам пальцы, зарыдала горько.