Я схватилась за перо, обмакнула в чернила и с готовностью склонилась над бумагой.
— Готово. Что дальше?
— «К сожалению, я не могу», — диктовал Райт, глядя, как старательно я вывожу буквы, — Джина, у тебя в Хоупсе была гувернантка? — усмехнулся он.
— Не ваше дело, — отчеканила я. — Что дальше?
— Пиши: «принять ваше благосклонное предложение…»
Райт стоял надо мной, внимательно разглядывая и вызывая целую волну мучительного стыда.
— Отлично, — произнес он, — теперь гораздо лучше.
— Я стараюсь, — выдавила сквозь зубы. — Что дальше?
— «потому что…»
— Потому что, — повторила я.
— «у меня дьявольски»
— …дьявольски, — повторила, записывая.
— «болит голова».
— … болит го… Что? — я задрала подбородок, чтобы увидеть лицо советника, лицо, святящееся торжеством. — Вы издеваетесь? Вы что? Вы?
— По-моему, хорошее оправдание. Не находишь? — эта ухмылка больно ранила мою гордость.
Я была барышней не робкого десятка, но Берингер… этот человек действовал на меня поразительным образом. Я была не в силах противостоять ему, как не смог бы противостоять жалкий человечишко разъяренной стихии.
— Вы еще пожалеете, — вымолвила я, вставая и разрывая бумагу.
Он не ответил. Улыбнулся, как наивному ребенку, с толикой злорадного превосходства.
— Обещаю, лорд Берингер! — зашипела я, понимая, что слишком ничтожна, чтобы хоть как-то навредить ему.
Райт забрал лампу и скрылся за дверью, давая понять, что думает так же.
И вот теперь мне ничего не оставалось, кроме как покориться воле принца. Но даже в этом случае я не собиралась сдаваться легко.
Меня удручала мысль, что этой злополучной ночью я была дважды замечена по пути в покои совершенно разных мужчин. Что ж, можно распрощаться с добрым именем эль-Берссо, оно пало жертвой ужасающих обстоятельств.
Почти пробило полночь. Знакомый лакей вел меня в покои принца, и с каждым шагом приближалась катастрофа. С собой я захватила вино, щедро сдобренное снотворным. Эликсир богов, после которого любвеобильный Эдмунд уснет сном праведника. А что? Я спасалась, как могла.
Меня удивило, что принц не прислал к положенному сроку своих людей, чтобы меня провели по секретным ходам, какими пользуются все монаршие особы. Все-таки забота о моей репутации не должна быть лишь моей головной болью. Правда, все вопросы, касающиеся этой самой репутации, я надеялась уладить бутылкой отличного вина. Ели не подействует снотворное, то обязательно подействует сама бутылка, обрушенная на голову. Хотя вряд ли я когда-нибудь решусь ударить Эдмунда.
У входа в его апартаменты меня ожидала длительная заминка. О деликатности здесь слыхом не слыхивали, поэтому в стане королевских гвардейцев возник целый переполох. Меня представили капитану, а затем и главному прево короля, начальнику стражи, которые тактично покашливали в кулак и пожимали плечами. В результате совещания было решено оставить меня перед дверью, дабы с проблемой разбирался обер-камергер, ведающий королевскими покоями. Тот, в свою очередь, отвел меня ко входу в спальню принца. Помня о слухах о жадности Эдмунда до девичьего тела, я изумлялась, как здесь не довели до автоматизма всю процедуру приглашения очередных пассий.