Да и мир не так уж плох, честное слово. В нем, благодарение Богу, которого на самом деле нет, есть рестораны и кондиционеры. Все-таки закажу десерт. И уже подзываю официанта.
Я сидел в семинарии, в библиотеке, спрятав кубик под томом «Стадий на жизненном пути», когда вдруг вошел Кальм и сказал, что мне звонит отец.
Чтобы добраться до общего телефона, надо было спуститься по лестнице, пройти по длинному коридору, взобраться по другой лестнице. Все время, пока я шел, я боялся, что Артур положит трубку. Тяжело дыша, я подбежал к телефону; трубка болталась на шнуре.
– У тебя есть время?
Это и вправду был его голос. Я никак не мог вспомнить его, как ни пытался, а тут узнал, словно не прошло и дня.
– Время для чего?
– Я тут поблизости. Я не вовремя?
– Ты имеешь в виду – прямо сейчас?
– Я здесь.
– Где?
– Выходи.
– Сейчас?!
– Так я все-таки не вовремя?
– Нет-нет… Ты здесь?
– Вот именно. Стою перед домом.
– Перед этим самым домом?
Артур рассмеялся и положил трубку.
Прошел год с тех пор, как в его последнем сборнике был опубликован самый странный из всех написанных им рассказов. Назывался он «Семья», речь в нем шла о его отце, деде, прадеде – это была история наших предков, из поколения в поколение, восходящая к туманному Средневековью. Большая часть ее – чистый вымысел, поскольку прошлого, как замечает сам Артур в предисловии, нам знать не дано: «Люди верят, будто где-то хранятся их мертвецы. Верят, что во Вселенную вписаны следы их бытия. Но это неправда. Что прошло, то прошло. Что было, то будет забыто, а что забыто, того не вернуть. Я не помню своего отца». Как ни странно, я почувствовал, будто меня обокрали. Ведь это были и мои предки.
Я вышел на улицу. Там стоял он. Волосы его были взлохмачены, как и прежде, руки спрятаны в карманы, на носу все те же очки. Увидев меня, он развел руками; на миг мне почудилось, что он собирается меня обнять, но то был всего лишь жест удивления, вызванного моим семинарским облачением. Он предложил пройтись; мне вдруг изменил голос, и я не смог отказать.
Мы шли молча. Мигали огни светофоров, гудели машины, до меня доносились обрывки разговоров других прохожих. Было такое ощущение, словно все звуки представляют собой часть некоего тайного языка, словно тысячами звуков говорит со мной мир, но я не мог сосредоточиться и ничего не понимал.
– Я какое-то время буду в городе, – произнес он.
– Инкогнито?
– Я всего лишь известный писатель. Известных писателей никто не знает по имени. Анонимность мне ни к чему.
– Что ты делал все эти годы?
– Ты читал мои книги?
– Разумеется.