Когда мы на другой день заявились в отель, Артур уже съехал, не оставив ни записки, ни адреса. Еще пару недель я что ни день ждал, что он объявится и все объяснит. Потом перестал.
Подвалы епископского дворца, комната без окон. Дурной запах, никакого кондиционера. Покрытый линолеумом пол, крашеные белой краской стены, потолок, оклеенный звуконепроницаемым пластиком, на стене обязательное распятие. Стол для пинг-понга, настольный футбол, два старых компьютера, две приставки «Плейстейшен» и орава малолеток, прекрасно понимающих, что им нужно всего лишь смириться с присутствием двух священнослужителей – и все это будет безвозмездно предоставлено в их распоряжение. Напитки тоже предоставляются бесплатно. Моя профессия предполагает множество различных обязанностей. Если бы можно было от чего-то отказаться, то я бы выбрал именно участие в собраниях Союза католической молодежи.
Рядом стоит тощий иезуит, отец Таулер, трет глаза и вздыхает.
– Это ненадолго, – сообщаю я.
– Целый час.
– И он тоже пройдет.
– Ты уверен?
– Ну а как иначе.
Он снова вздыхает.
– Кстати, приехал твой друг Финкенштейн.
– Да что ты!
– Он наверху, во дворце. Прямиком из Рима.
Отец Таулер подходит к одному из обтрепанных стульев. Стоит ему сесть, как тут же подбегают две девчушки, подсаживаются к нему и начинают с ним о чем-то тихо говорить. Одна явно взбудоражена, глаза у нее блестят, другая то и дело приобнимает ее за плечи.
Улыбаясь своим мыслям, я подхожу к другому стулу. С меня градом льет пот. Хочется взять чего-нибудь из автомата да выпить. Но это невозможно. Не могу же я здесь пить колу прямо из бутылки, необходимо блюсти остатки достоинства. Будь я худым – не было бы проблем. Но это не мой случай.
Я усаживаюсь и принимаюсь ждать. Может, никому от меня ничего и не понадобится. Двое мальчишек играют в футбол, яростно дергая за рукоятки и с треском пиная туда-сюда мячик. Позади них трое девочек скачут вокруг стола для пинг-понга. Они просто отлично играют – мне почти не видно, как мелькает мячик. Свистят и поскрипывают игровые приставки. Пахнет потом. Одна из девчонок направляется в мою сторону. Я вздрагиваю, но она, к счастью, сворачивает к компьютерам. Самое ужасное – когда девочки приходят ко мне сообщить, что беременны. Я знаю, что отвечать, правила в этом отношении строги, но на самом деле просто не представляю, что делать. С усомнившимися в вере проще. Там можно просто говорить о тайне, даже думать не надо. Увы, сомневаться в вере уже не модно.
Я смежаю веки. Ну надо же, именно Финкенштейн! Наверное, придется пойти поздороваться, он ведь знает, что я здесь, будет странно, если я не объявлюсь. Да и не нужно мне его избегать, нельзя позволять зависти овладеть мной.