С обычной своей быстротой французский коммодор приготовился к новым сражениям, как только Тринкомале сдался. Орудия и люди, бывшие на берегу, снова заняли свои места на кораблях, а в порту был оставлен гарнизон, достаточно сильный для того, чтобы освободить французский флот от заботы о нем. Этот великий моряк, который, если учесть средства, бывшие в его распоряжении, сделал не меньше, чем любой другой флотоводец в истории, и так знаменательно продемонстрировал сферу применения и влияния морской силы, не имел намерения стеснять движения своего флота или рисковать своим важным завоеванием, возложив на свои корабли ненужное бремя защиты порта. Когда Юз появился у последнего, английский флот уже был не в силах одним ударом захватить этот обеспеченный теперь надлежащим гарнизоном пост. Без сомнения, такой результат был бы достигнут уничтожением французской морской силы или изгнанием ее из этих вод, но Сюффрен имел достаточные основания думать, что какая бы неудача ни постигла его в тот или иной день, в конечном счете он сумеет не только отстоять свои позиции.
Морские порты должны защищаться сами, сфера действий флота – открытое море, его цель – скорее нападение, чем защита, объект – морская сила неприятеля, где бы ни предстояло с ней встретиться. Сюффрен снова увидел перед собой эскадру, от которой зависел английский контроль над морем, он знал, что к ней должны прибыть до следующего сезона сильные подкрепления, и спешил атаковать ее. Юз, огорченный тем, что не сумел прибыть вовремя, – ибо сражение с ничейным результатом до занятия французами Тринкомале смогло бы спасти то, чего впоследствии не вернуло даже успешное сражение, – не был расположен упустить случай помериться силами с врагом. Все же он весьма разумно отступил к юго-востоку, убегая, по выражению Сюффрена, в хорошем порядке; регулируя скорость по самому тихоходному из своих кораблей и постоянно меняя курсы, он достиг того, что погоня за ним неприятеля, начавшаяся на рассвете, привела к результатам только в два часа пополудни. Целью англичан было завлечь Сюффрена так далеко под ветер от порта, чтобы в случае повреждения его кораблей ему было нелегко возвратиться в последний.
У французов было четырнадцать линейных кораблей против двенадцати английских. Это превосходство вместе с правильной оценкой военного положения в Индии увеличило и без того горячее стремление Сюффрена к бою, но его корабли были плохими ходоками и управлялись равнодушными и недовольными людьми. Эти обстоятельства в течение длинного и утомительного преследования раздражили и рассердили горячего коммодора, который все еще, как и два месяца назад, чувствовал необходимость ускорить операции эскадры. Сигнал следовал за сигналом, маневр следовал за маневром, чтобы построить его корабли, шедшие как попало. «То они сходились, то расходились, – говорит английский адмирал, который тщательно следил за противником, – в неправильном строю и как будто в нерешительности». Но Сюффрен продолжал настаивать на своем, и в два часа пополудни, когда он уже был в двадцати пяти милях от своего порта, а линия его была частью построена и подошла к неприятелю на расстояние выстрела, он дал сигнал привести к ветру для исправления строя, прежде чем окончательно спуститься. Масса ошибок при выполнении этого маневра скорее ухудшила, чем улучшила обстоятельства, и коммодор, потеряв наконец терпение, дал сигнал атаки тридцать минут спустя (план XVII,