Наверное, некое проклятие довлело над родом Кайонаодх. Сначала ушёл отец и старший брат. Оба погибли при битве за Скендер, когда на него претендовал правитель соседнего королевства Азелфлад. Катэль — средний брат, был убит Таманом Малдавом — чёрным магом, посмевшим покуситься на дочь лорда Итланда. Эйслин Итланд в ту пору была объявлена невестой брата. Теперь же законная супруга правителя Мартана. Недолго горевала. Да и какая сейчас разница? От его семьи остался только священный пепел и горечь воспоминаний. И лишь мать была тем единственным светом, который заставлял его держаться.
Завтра утром соберутся те, кто посмел претендовать на последнее, что у них осталось. Но земли отца, дом, где он родился и впервые совершил полёт — не достанутся, ни одному из объявленных Идгардом охотников.
Предрассветное время — самое его любимое, тихое. Было в нём что-то от непознанной магии и необъяснимо безмятежное. Трой любил его, глядя на земли Ильхада. Специально поднимался на смотровую площадку одной из башен замка и смотрел, как солнце просыпалось.
Воздух в горах ранним утром чист и прозрачен. А иногда можно увидеть лёгкий золотой туман. Как и дома, так и здесь, в Аделхейте, край неба, обращённый к востоку, начинает неспешно розоветь. На фоне светлеющего горизонта уже проступают силуэты деревьев, которые ещё недавно стояли тёмными великанами.
Вот только в заснеженных землях Ильхада они в этот час преображаются, изукрашенные серебром, и каждая ветка сверкает в лучах солнца, а каждый изгиб переливается всеми цветами радуги. Всё так невероятно красиво… Невозможно передать всего великолепия снежного утра. Нужно увидеть это своими глазами. Только тогда можно понять, как прекрасен Ильхад. А морозный воздух ни с чем не сравнить. Он так свеж и чист, как вода в роднике.
Здесь же, во власти тёплого мягкого климата Аделхейта, всё иначе. День будет жарким, и лишь сейчас утренняя прохлада стелется над землёй. В тот момент, когда горизонт розовеет, просыпаются и первые птицы.
— На кого ты похож? — голос отца прозвучал неожиданно, словно порыв ледяного ветра, но Трой лишь мрачно продолжил смотреть в окно, опираясь обеими ладонями на подоконник.
— Люди говорят, что на своего отца, — отозвался молодой человек, и всё же повернулся к Левену, теперь прислоняясь к тому же подоконнику и складывая руки на груди.
Ткань на испорченном рукаве рубашки треснула при этих действиях, и эйсель Миклос поджал тонкие губы, с раздражением глядя на своего перепачканного, взъерошенного сына.
— Ты сбежал. Покинул дом без предупреждения! Ты посмел показаться в подобном виде перед народом, и именно в такой час! — голос Левена зазвенел в нависшей тишине, — скоро рассвет. Ты знаешь, что он с собой принесёт. И при этом остаёшься таким безответственным!