― Могу я спросить о вашем бизнесе?
― Я управляю фотоагентством. Работа фотожурналистов в горячих точках. Мы нанимаем фотографов, покупаем страховки для выкупа, отслеживаем журналистов, если они не отмечаются, связываемся с посольствами, обсуждаем условия освобождения ― такого рода вещи.
― Условия освобождения?
― Когда их похищают. Власть там бессильна так же, как и везде, ― произнёс он холодным тоном, будто напоминая мне что-то, о чём я забыл.
― А, ― сказал я. Это не входило в круг вопросов, но открывало нечто большее. Это была дыра, в которую другой человек должен был вылить информацию, и обычно это работало.
В случае Дикона Брюса случилось нечто другое.
― Как она?
― С прежней уверенностью могу сказать, что лучше. Она прибыла сбитая с толку. Ей объяснили, как нужно себя вести, и она справляется. Она всё ещё борется с тем, чтобы вспомнить события той ночи.
Он кивнул.
― Я предполагаю, вы помните? ― спросил я.
― Я шёл и упал.
― Вы всегда такой неуклюжий?
― Такая координация у меня от матери. Датчанка, знаете? ― он улыбнулся с сожалением, и я понял, что ничего от него не добьюсь. ― Я переживаю за Фиону. Она не преступница. Дерзкая, конечно. И сильная. Очень сильная. Почти до невозможного. Она не переключится просто так. Я хочу, чтобы вы знали, что я хочу освободить её отсюда так же сильно, как и она, вероятно, хочет выбраться, но я не собираюсь давить ради этого. Если вы думаете, что мой визит раньше времени станет причиной её стресса, вам стоит сказать об этом. Для меня не будет проблемой находиться подальше, пока она не будет готова.
― Я честно не знаю, когда она будет готова. И я побуду честным ещё на счет кое-чего.
― Пожалуйста.
― Меня тревожит то, что она на вас напала, потому что таила некую злость. Очевидно, была вспышка жестокости?
Он снова улыбнулся и сдвинулся в кресле на одну сторону, будто для удобства загоняя себя в угол. Он почти засмеялся.
Насмешка прожигала меня так же, как и факт того, что мне нужно было объясниться.
― Я не говорю о чём-то, связанным с согласованным…
― Это она сказала вам это?
― Я не могу объяснить больше. Она поступила с расколотым моляром и повреждением связок на запястье.
Он сжал губы и кивнул. Хоть я и чувствовал толику вины в нем, Дикон не выглядел защищающимся. Он был сожалеющим и грустным.
― У нас с Фионой были некоторые правила, и они были придуманы для поддержания безопасности, ― ответил он. ― Причинить ей боль за то, что она их нарушила, не кажется вам оправданием цели, не так ли?
― Так она на самом деле нарушила какое-то правило?
― Эти правила не случайные.