― Я понимаю.
― Уверен, что так и есть.
По его тону я мог сказать, что он был уверен, что я ничего не понимал, и он был прав. Я не понимал. Ничегошеньки.
― Фионе нужно направлять её энергию, ― произнёс он. ― То, что мы придумали, было одним из способов для этого.
― Что вы с этого получаете?
― Вы делаете мой психоанализ, доктор?
― Тяжело сопротивляться.
Он рассмеялся.
― Хорошо, ― ответил Дикон, усаживаясь ровно в своём кресле. ― За вашу честность я сделаю вам подарок. Фермы в Южной Африке настолько отдалены друг от друга, что, когда я был моложе, у нас было много привилегий. Нам никогда не приходило в голову защищать их. Пока, конечно, ситуация в моей стране не изменилась. Было слишком много безработных молодых людей, чтобы правительство с ними разбиралось, и эти молодые люди… они злились. Злились на семьи с деньгами и землёй. Так что они собирались в группы, шли в фермерские дома и брали всё, что хотели. Обычно фермеры были вооружены. У моего отца тоже было оружие, но он был мирным человеком. Он выстрелил лишь в ногу одному из тех семерых людей, которые пришли в его дом. За свою доброту он поплатился жизнью. Моего брата заперли в подвале, пока над моей матерью и сестрой жестко издевались. Наши рабочие… людей избивали до крови. Двое умерло. Я вырос с этими людьми. Они были моими друзьями.
― Вы были там?
― Я был в Квинстоуне по делам, и один из рабочих мастеров пришёл утром и рассказал мне. Он был весь в крови. К тому времени, когда я туда добрался, было слишком поздно.
На мгновение он уставился в пространство.
Я не прерывал его сотнями вопросов, которые кипели в моей голове.
― То, что случилось сразу после ― неважно, ― ответил он. ― Но я серьёзен в намерении защитить то, что моё, ― он улыбнулся, и его улыбка закончила дискуссию. Дикон был очень проницательным, и очень хорошо знал об том.
Ожидать от него дальнейшего рассказа было пустой тратой времени. Я уже опаздывал на встречу в Алондре. Дальнейшая беседа заставит меня пропустить назначенное время.
Но кого я обманывал? Конечно, мне нужно было выбираться отсюда, ведь я уже оценил был ли он угрозой для неё. Тем, что было на поверхности моего разума, тем, что заставило реагировать способами, которых я не понимал, было то, что он любил её. Я не мог притвориться, что понимаю, как работают их отношения, но, когда он произнёс её имя и спросил о ней, он посмотрел на меня, будто решая, кто я в её жизни. Уровень его заботы о ней уходил глубже, чем я мог осознать.
― Позвольте мне поговорить с Фионой, ― сказал я, вставая. ― Тогда я снова свяжусь с вами.