Все они сейчас стояли за импровизированными кулисами и о чем-то оживленно переговаривались. Через несколько минут начиналось их выступление, но Элин казалось, что волнуется только она. Внутри жило нечто сумасшедшее, боязливое, трепетное и трясущееся. Девушка ощущала, что дрожит, слишком сильно переживая из-за того, что выступит в главной роли, что на неё все будут смотреть, что она может всё напутать. Сколько бы раз она в своей жизни не выходила на сцену, а привыкнуть к этому так и не смогла. Успокаивало только то, что волнение её схлынет, как только заиграет музыка.
Вечерний воздух был наполнен гулами разговоров и пряными запахами барбекю – даже в такую жару у гостей празднества не пропадало желание съесть что-нибудь горячее и сытное. Над головами людей расстилалось темно-синее звездное небо, а вокруг ярко и шумно гудел фестиваль Золотого Колеса.
Толпа хлопала и выкрикивала слова одобрения, наблюдая за тем, как красиво двигается на сцене Маргарита Кинти. Стройная темноволосая девушка имела бесподобный голос, который переливался всеми оттенками звучаний и доносил до слуха каждого звонкую песню. Но мелодия закончилась, а Маргарита, улыбаясь и рассыпая обаяние, поклонилась публике.
Элин затаила дыхание лишь на мгновение, чтобы вновь глубоко вдохнуть и выдохнуть, как только бешеные удары сердца раздадутся где-то в голове. Теперь их номер громко объявлял ведущий, а толпа громко аплодировала, когда Элин, крепко сжимая руку Ринко, считала в голове до десяти.
Семь – первые звуки бузуки заставили зрителей притихнуть.
Восемь – мимо Элин проскользнул Саймон и один из старших братьев Ринко, чтобы завладеть вниманием людей.
Девять – их громкие голоса поймали нужный для задора ритм.
Десять – она отпустила руку подруги и шагнула на сцену, тут же ныряя в водоворот событий.
***
Эту неделю он тоже работал на износ, точно вечный двигатель, которого не существует и который, соответственно, должен будет рано или поздно остановиться. Поэтому, когда отец сказал, что ему нужно отдохнуть и посмотреть закрытие фестиваля, Тадеуш остановился.
Каждый год кто-то из семьи Моор являлся членом жюри на своеобразном состязании «Даров Вивианны». Конечно, чаще всего, там председательствовал сам папа Адальбо, но на этот раз он предложил свое почетное место младшему сыну. У главы семьи всегда были особые представления об отдыхе.
Отказать собственному отцу Тадеуш не мог, но и соглашался с самым угрюмым выражением лица, на которое был способен. С этим «постным» лицом он сейчас возвышался над судейским столом рядом со своими нынешними коллегами. По правую руку от него расположился губернатор Сиарс – крупный крепкий мужчина, с большими чертами лица и очень смуглой кожей. Слева была мадам Джулия – утонченная хозяйка всех модных бутиков и швейных мастерских города. Оба с интересом наблюдали за происходящим на сцене и даже делали какие-то записи на больших белых листах. Тадеуш же, в отличие от них, энтузиазмом не светился. Даже не блестел. И мерцать не пробовал тоже. Он сидел неподвижно, скрестив руки на груди, и сосредоточенно сверлил взглядом светло-голубых глаз крону гранатового дерева рядом с подмостками.