Мать что-то шептала ему, гладила по голове, даже, кажется, слегка укачивала, как младенца, и было совершенно неважно, что именно шептала мать, о чем пытался рассказать сын: происходило великое чудо исцеления душевных ран, без лекарств, гипноза и прочих медицинских ухищрений, просто от близости двух сущностей, еще так, казалось бы, недавно бывших едиными и сейчас, на какое-то время, это единство восстановивших. Впрочем, для матери это всегда будет недавно, сколько бы лет ни прошло.
Потом, вымытый, перевязанный, переодетый в чистое и накормленный, Мишка, оказавшись в своей постели, попытался восстановить в памяти эту светлую радость, чувства тепла, нежности и защищенности. И… не смог. Сознание взрослого человека к этому, кажется, было не приспособлено. Вспомнить можно, а ощутить заново нельзя. Что-то мы, взрослея, теряем безвозвратно, и, может быть, поэтому на всю оставшуюся жизни остается чувство утраты и воспоминание о детстве как о чем-то светлом и радостном, каким бы это детство ни было на самом деле.
Мысли снова, как Мишка этому ни сопротивлялся, вернулись в привычное русло.
«Да, сэр, видела бы в тот момент своего старшину «Младшая стража»! Хотя многие из них вовсе не стали бы смеяться, а позавидовали бы, потому что их-то вот так уже никто никогда не обнимет.
Но каков лорд Корней! Умница, гений, светлая голова! Понял, старый солдат, что запас прочности нервной системы у отрока вот-вот закончится, и отправил к матери, к единственному человеку, который может этот запас восстановить. В школах, говорит, не учился… да в какой школе этому обучат? То-то больше половины ратников рванули ему на помощь, как только узнали, что сотник Корней попал в беду. Такое отношение так просто не зарабатывается…»
* * *
— Михайла.
Задумавшийся Мишка вздрогнул от шепота незаметно подошедшего Афони.
— Чего?
— Тебе долю дали, так… это… может, мне недоговариваться… ну чтобы ты холопов для меня покупал? Ну помнишь, ты говорил?..
— Да, не нужно договариваться. Видишь, Лука, как будто знал, устроил тебе холопов через меня.
— Слушай, Аристарх с Корнеем подсчитали, получается по две семьи на долю…
— Так ты что, обе хочешь?
— Нет, что ты! Я к тому говорю, что если две, то мне бы ту, где народу поменьше: все-таки трудно мне их до урожая держать будет.
— Да ладно, сам выберешь, а другую я деду отдам.
— Вот спасибо! Должник я твой, Михайла, если что, ты только скажи.
«А почему бы и нет? Сам же решил, что надо, значит, с чего-то придется начинать. Вот сейчас и начнем. Эх, блин, прощай, невинность!»
— Ты вот что. Дедовым возвращением в сотники у нас не все довольны, сам понимаешь. Так что, если чего узнаешь случайно, хотя бы мелочь какую, предупреди. Ладно?