— Заговаривается, крови много потерял. Берите его, перевязать надо, — распорядился незнакомый голос.
— Да никак, он пса не отпускает!
— Режь штаны, кровь уходит! Прямо здесь перевяжем. Ничего страшного, ни кость, ни жилы не задело, руку еще гляньте, вон кольчуга прорвана.
— Тихон, поганка, бросил парня…
— Правильно сделал: весь дозор здесь бы полег. И так Афоня еле доскакал.
— А чего ж тогда ему Лука морду раскровенил?
— А не надо было Корнеева внука в дозор тащить! Убили бы его — что б Лука сотнику сказал?
— Ну все, парень, до свадьбы заживет. К Юльке приедешь, она тебя быстро вылечит.
Над головой раздался голос деда:
— Эй, ребята, что с ним?
— Ничего страшного, Корней Агеич, по ноге вскользь прошло, а на руке только бронь попортило. А пса того… наповал.
— Крови, наверно, много потерял, заговаривался.
— Михайла, ты как? — Дед свесился с седла, всматриваясь в Мишкину ногу.
— Ничего я не заговариваюсь, встать помогите.
Схватка уже закончилась, да и не было, судя по всему, настоящего боя. Латная конница просто-напросто смела лесовиков, не оставив им шанса ни на отпор, ни на бегство. Десятка два пленных, подталкивая древками копий, сгуртовали на дороге, как скотину. Почти все были ранены, нескольких поддерживали под руки.
Мишка опустил глаза на тело Чифа и вдруг заметил на древке стрелы выжженный узор — метку хозяина. Осторожно, чтобы не потревожить раненую ногу, нагнулся и вытащил стрелу из тела пса.
— Ребята, давайте его в сани, к Афоне, — скомандовал дед.
— Погоди, деда, должок за мной остался.
Мишка, волоча раненую ногу, поковылял к пленным. Прямо напротив него оказался молодой парень, зажимающий левой рукой окровавленный правый рукав.
— Это чья? — Мишка сунул к самым глазам парня стрелу с меткой. — Чья?
— Пошел ты…
Мишка изо всех сил ударил парня кулаком по ране, тот закатил глаза и упал навзничь. Сосед парня, очень заметно трусивший, не дожидаясь вопроса, кивнул на одного из пленных:
— Его знак…
Мишка похромал к указанному мужику. Тот сам стоять, видимо, не мог, его поддерживал под руку сосед. Борода слиплась от крови, изо рта торчали обломки выбитых зубов — видать, кто-то из ратников двинул ему краем щита в морду.
— Твоя стрела?
Пленный никак не реагировал на вопрос, тупо уставившись в одну точку.
— Твоя стрела, падаль?!
Мишка полоснул мужика кинжалом наискось через все лицо, пленный дернулся, в глазах, кажется, появилась осмысленность. Он даже что-то хлюпнул окровавленным ртом.
— Михайла, ты что творишь?! Михай…
— Чи-и-иф!!!
Мишка с маху всадил кинжал лесовику в живот, не удержавшись на ногах, упал вместе с ним и, лежа на извивающемся под ним теле, принялся кромсать его попеременно то кинжалом, то зажатой в кулаке стрелой.